Лихорадочно перебирая фотографии, где девушка и милиционер то чокались, то пили, то целовались, я спросил:
— Когда это было?.. Э-э… когда снимал, спросил?
— Съемка производилась в первой половине того дня, когда мы обнаружили эту несчастную в ванне.
Я опустился на стул, передал снимки Косте и сказал:
— Красиво он нас обвел, ничего не скажешь, артист!
Меркулов посмотрел фотокарточки, заметил философски:
— Очень хорошо. Мы ведь могли до сих пор этого не знать. Значит, так, сегодня я пойду выцарапывать у нашего осторожного прокурора пачку санкций. Завтра с утра встречаемся здесь и начинаем работать.
6
Мы заходим со Славой на Петровку. Он хочет узнать, нет ли каких новостей от группы наружного наблюдения, приставленной к Дине Ткачевой.
Пока он ходит в недрах шестиэтажного здания ГУВД, я ошиваюсь в дежурной части. Грязнов оставил меня здесь, потому что отсюда мы отправимся, если повезет, машиной к старику Моисееву.
Я вспомнил, что кто-то из соседей упоминал о некоем милиционере с перевязанной щекой, который вошел в четырнадцатую квартиру к Мещеряковой. Это значит, умница Андриевский позаботился о том, чтоб никто даже случайно его не опознал. А с милой подружкой Катей можно не прятаться. Неужели это все-таки он?
Я вытащил из кармана фотокарточки. Ну конечно, ни шапки, ни повязки.
Дежурный, крепкотелый майор, высовывается из-за своего барьера, отгораживающего пульт связи от просторного холла:
— Что это у вас, товарищ следователь? Труп какой-нибудь?..
Любопытство, конечно, не совсем здоровое, но, занятый своими мыслями, я показываю ему снимки и рассеянно отвечаю:
— Нет, пока еще не труп…
Через некоторое время слышу радостный голос майора:
— О! Да это же тот самый летёха, что Грязнова искал!
— Когда искал? Зачем?
— Да вот когда это я дежурил… — майор полез пальцем в настенный календарь. — Утром девятнадцатого заступил, после того как шухер с американцем был на Минском шоссе. Грязнов отсыпался, а к нему с утречка лейтенант этот из МВД нагрянул… Я почему запомнил: после него Вячеслав бегал, спрашивал, кто к нему приходил, а на самом лица нет. Я тогда еще спросил, в чем, мол, дело, да Грязнов не сказал.
У меня аж ладони зачесались от такого неожиданного открытия. Стараясь скрыть волнение, почти равнодушно я спросил:
— Вы уверены, что это тот самый милиционер?
— Да конечно! Тогда он в шапке был, не снимал, но ухмылочка эта очень запоминающаяся!
Появился Слава, не ожидая вопросов, коротко сказал:
— Ничего интересного. Дома сидит.
— Зато у нас с дежурным для тебя сюрприз! — говорю ему и добавляю: — Да и для меня, наверное…
Грязнов выслушивает дежурного, который заново рассказывает про обстоятельства встречи с переодетым в милиционера Андриевским, жмет майору руку, а мне говорит, когда мы выходим на улицу:
— Ты знаешь, Сашок, камень с души упал! Мать моя говорила такую пословицу: у вора один грех, а у обворованного — сто грехов. Потому что на кого только ни подумаешь, пока точно не узнаешь. А дурная мысль у православных тоже за грех канает. По этому поводу стоит напиться!
— Не сегодня.
— Ну, значит, немножко выпить, а?
— Немножко я не против.
7
Семен Семенович отворил дверь сразу, Слава еще руку не успел отнять от звонка.
— Заходите, заходите, ребята! Спасибо, что пришли!
— Семен Семенович, — говорю, вылезая из куртки в узкой прихожей. — Мы извиняемся сразу от порога, но у нас есть скромное желание — по сто семьдесят граммов на брата. Можно и по сто. Конечно, это наглость с нашей стороны, в который уже раз приходить без своей бутылки, но дело в том, что в киосках такую парашу продают, что лучше уж одеколон пить!
— Зачем эти извинения, Саша?! — воскликнул Моисеев. — Я так и не научился пить водку в одиночку, а привычку покупать искоренить не могу. Так что считайте мою хибару комнатой психологической разгрузки!..
— Или нагрузки, если переберем! — подхватил Слава.
Как Моисеев ни гнал нас в гостиную, мы расположились на кухне, выпили настоечки и поведали старому криминалисту, по какому поводу возлияние.
— Хотите посмотреть на эту молодую да раннюю харю? — спросил я, заканчивая рассказ о последних наших неудачах и успехах.
— Меня всегда интересовали одаренные люди, Саша, даже если они находятся, так сказать, по другую сторону баррикад.
Я достал фотокарточку, протянул Семену Семеновичу.
Тот по своей криминалистской привычке взял ее осторожно, кончиками пальцев, за уголки, положил перед собой на стол, взглянул через стекла очков, наклонился пониже, всмотрелся и сказал такое, чего мы не слышали от него никогда:
— Слава, если вас не затруднит, наплескайте мне полную стопку…
Завороженный, как зритель, попавший в лапы гипнотизера, Грязнов выполнил просьбу, затем налил и себе, старательно избегая моего строгого взгляда.
Моисеев проглотил содержимое рюмки одним глотком, понюхал кусочек хлеба и молвил:
— Ребята, вы не поверите, потому что так не бывает даже в индийском кино, только пусть я отравлюсь кислым фиксажем, если этот парень не мой постоянный клиент…
— Какой? Который доллары у вас проверяет?
— Он…
Я в изнеможении откидываюсь к стене:
— Ну слушайте, сегодня не день, а прямо бенефис Андриевского!
— Так выпьем же за то, чтоб у мальчика не случилось несчастного случая, холеры или СПИДа, чтоб он здоровеньким дожил до своего ареста! — провозгласил Слава.
— Подожди! — одернул я его и обратился к Моисееву. — Семен Семенович, долго он к вам ходил?
— Около года. В его приходах не было ни системы, ничего такого, чтобы можно было заранее знать, когда явится.
Одно было постоянно — он всегда звонил перед приходом, причем между звонком и приходом проходило очень мало времени. Такое впечатление, что звонит из дома по соседству…
— У него в машине телефон, — пояснил Слава.
— Когда он к вам последний раз приходил? — спросил я.
— Да не очень давно. В двадцатых числах ноября. Саша, если вам нужно, я могу восстановить точно все даты его посещений, а также суммы денег, которые он приносил на проверку.
— Зачем он у вас их проверял, Семен Семенович? — спросил Слава. — Если он получал их в банке, там же есть детекторы валют.
Моисеев разбирал свой архив эксперта и одновременно отвечал Грязнову:
