— Я должен рассказать вам то, что известно лишь мне и касается происходящего сейчас. Вакши, обитающий в этом месте, пришёл из другой горной долины, и мне он известен. Мой предок сражался с ним, и он был одним из тех, кто пощадил последнего. Последний вакши — так они назвали его. Могли убить, но не захотели, сохранили жизнь, заставили помнить и страдать. Проявили жуткое милосердие, ведь жизнь последнего — это не жизнь.
— Запах вакши, ты его чувствуешь? — спросил Харрор.
Орх кивнул:
— Да, я чувствую его и знаю, что это именно Последний вакши.
— Моя память говорит другое! — взревел Ущхам. — Орх, твой предок не был берсерком, но он был среди берсерков, которые сражались с вакши. Мой предок тоже был среди них, и его память передалась мне. Всех вакши, всех до последнего, тогда убили!
Орх пожал плечами:
— Всех до Последнего убили, но именно Последнему сохранили жизнь. Ты неправильно трактуешь собственную память, Ущхам, вот весь ответ…
— Гора! Гора движется! — Витя завизжал как девчонка. — Смотрите, смотрите все!
Сравнение с горой вышло неправильным, не такой уж большой вакши, каким я его представлял. Просто варан, почти не отличающийся от земных, за исключением размера — метров сорок длиной, если мерить от морды до кончика хвоста.
— Не ори, а то испугаешь его! — рявкнул я на скулящего Витю.
— Я? — Витькины глаза увеличились до диаметра двухсотлитровых бочек. — Испугаю его? Ник, ты что, рехнулся?
Берсерки с хладнокровным спокойствием начали спускаться вниз. Все двенадцать, ровно столько их в отряде. Даже Орх решил поучаствовать в битве и явно намеревается сделать это первым, но Харрора ему не обогнать.
— Во драпают, во чешут! — воскликнул Витя. — Я бы от него так убегал, а они к нему бегут! Психи, самые настоящие психи!
— Полезай на спину, — сказал Угрх, усевшись на камень. — Мы тоже спускаемся, я хочу увидеть этот бой, хочу запомнить его.
Совсем недавно медведи испытывали страх, но сейчас он полностью ушёл, сменившись азартом. Битва обещает быть грандиозной, и я не сомневаюсь, что победителями будут берсерки. Ящеру вакши размер точно не поможет. Бронированные справятся с ним одной левой и без потерь. Уверен в этом, как в самом себе!
— Почему вы истребили этих вакши? — крикнул я, чудом удерживаясь на бугрящейся от работы мышц спине. — Что такого они вам сделали?
— Вынужденный геноцид! — Угрх прыгнул, и мне пришлось вцепиться в него так сильно, насколько это позволяют физические возможности.
Приземление вышло тяжёлым, мишка не рассчитал длину прыжка, и только поразительная ловкость спасла нас от полёта кубарем по каменному склону. Мощные рывки, незначительные торможения, снова ускорения — времени на поговорить совсем нет, есть только спина, за которую держишься и молишься, чтобы Угрх не споткнулся. Если сесть в ванну и попытаться съехать на ней в карьер, то адреналина получишь намного меньше, нежели при поездке на медведе разумном. Второй раз на подобное родео я точно не соглашусь.
Берсерки почти добежали до ящера, который так и остался неподвижным с момента первого шевеления. Мы тоже почти внизу, скоро сможем на всё смотреть с возвышенности, при этом оставаясь в безопасности. Угрх, солидно снизив темп спуска, начал рычать. Слова угадываются лишь благодаря тренингу. Кто до этого ни разу не слышал речь медведя, тот не поймёт, о чём он говорит.
— Геноцид вакши — вынужденная мера, иначе они бы развились, стали разумными и уничтожили нас. Нам пришлось уничтожить их, потому что они начали уничтожать нас. Не мы начали войну за право существования, но мы её закончили. Победил сильнейший. Победил вид, который обладает разумом…
Берсерки достигли ящера, и я понял, что в сравнении с ним они как собаки возле слона — им будет сложно.
Дружная атака бронированных медведей захлебнулась, не успев начаться, ящер вакши оказался быстрым, слишком быстрым для своего размера, а должен был быть неповоротливым. Удар хвостом, и строя мишек не существует, разлетелись кто куда, будто кегли от шара для боулинга.
— Хана берсеркам… — пробормотал я и закричал: — Угрх! Угрх, им его не одолеть, нужно уходить!
— Орх не отлетел в сторону. — Мой транспорт спокоен и продолжает спускаться. — Приглядись, он прицепился к хвосту, это был обманный манёвр, так и задумано.
Присмотревшись, я убедился, что Угрх прав, старина Орх мёртвой хваткой вцепился в кончик хвоста ящера и сейчас делает то, что я бы не стал делать даже под страхом смерти, — карабкается на спину ящера.
— Угрх, тормози! — крикнул я, вспомнив, что у меня есть оружие. — Нужно ослепить эту тварь. Пуля в глаз не будет смертельной, но удовольствия она от неё не получит. Тормози! Да тормози же, говорю я тебе!
— Нет, человек, это не твой бой. Твоя задача — просто смотреть, именно для этого ты здесь….
До ящера-переростка остаётся меньше ста метров, и Угрх наконец-то остановился. Спрыгнув со спины медведя, я облегчённо выдохнул, потому что испытал радость от соприкосновения ботинок с твёрдым камнем. Небрежно скинув рюкзак, забрался на крупный валун и устремил взор на схватку — там есть чем полюбоваться!
Вакши бесится от того, что берсерк Орх ползёт по его хвосту, но избавиться от безбилетника не может. Крутится и так, и эдак, выдаёт замысловатые пируэты, но всё тщетно. Острые когти надёжно вцепились в шкуру, их только бульдозером отрывать. Лишь с виду Орх старый и немощный, но, когда возникает нужда, способен на многое, молодым берсеркам остаётся только завидовать ветерану медвежьих войн.
Харрор на мгновение размазался, столь быстрым был его рывок, но спустя секунду стало понятно, что ничего не выйдет, потому что ящер пресёк атаку на корню. Пасть, в которой наверняка много острых зубов, сомкнулась на пустоте, но выброшенная в сторону гигантская лапа нашла цель, и берсерку не поздоровилось, отлетел метров на тридцать в сторону, при этом несколько раз приложившись различными частями тела об валуны. Приземление вышло нехорошим, на голову, с последующими хаотичными перекатыванием, но Харрор словно не заметил этого, вскочил как ни в чём не бывало и снова кинулся в бой. Остальные носители брони тоже не дремлют, бросаются на вакши по очереди и так же по очереди отлетают. Встречи с клацающей пастью пока избежали все, но долго так точно не будет продолжаться, кому-то вскоре не повезёт.
— Слишком большой! — крикнул я. — Угрх, надо вмешаться, надо ослепить его!
— Нельзя, берсерки сами, мы не имеем права вмешиваться. — Угрх непоколебим, переспорить его невозможно. — Если кто-то погибнет, то, значит, так и должно быть…
Один из берсерков, не помню имени, стал первым неудачником, который не увернулся от челюстей, в сравнении с которыми пасть крокодила — как точилка для карандашей рядом с фрезерным станком. Хруст послышался столь отчётливо, что похолодело в груди. Вроде только что был берсерк, а вот его уже нет, полностью в пасти пропал и скоро будет перевариваться. Только раздвоенный язык варана-переростка мелькает, говоря всем о том, что перекус ему понравился.
