КОЛОННА ДВЕНАДЦАТАЯ, ТЕКСТ: КОНЕЦ ВСЕМУ
Изображение: Ночь. Мертвого Атум-хаду несет на плече одинокий неопознаваемый друг. Он несет его к волшебной сияющей гробнице, возле которой царя ждут Сет и его грифы. В это же время гиксосы, штурмуя дворец, насилуют, жгут и испражняются. Царского союзника, что уходит прочь с телом, они не замечают.
Этот рисунок стоит подвергнуть разбору, тем более что нам еще только предстоит понять, как разрешил исторический Атум-хаду Парадокс Гробницы. Уже ясно, что он обнаружил эти помещения и решил превратить их в усыпальницу. Вероятно, он обустроил их втайне от всех — за год или около того. В финале Атум-хаду брошен вельможами, армией, жрецами, Владыкой и царицей, у него, должно быть, остался единственный близкий друг. Кто этот друг — нам не говорят: может, друг детства, может, царь познакомился с ним и доверился ему лишь недавно. Им мог стать кто-то обладающий художественными талантами, но лишенный мирских привязанностей. Выскажем гипотезу: может, то был придворный художник, чью семью вырезали гиксосы, после чего он, сломленный, принял от своего господина странный заказ. Смиренный художник обязался (а) расписать стены царской гробницы (это произошло, конечно же, при жизни царя, тот сам выбирал сюжеты) и (б) незамедлительно после смерти Атум-хаду секретно перенести его сюда. За это он получил — что? Чем
он мог прельститься? Золотом? Побегом в компании военного эскорта прочь от гиксосов? Волшебным оберегом? Над этим нужно еще поразмыслить.
Д.: К. П. Я вновь привык спать в кровати, после гробничной затхлости и чада она дарует мне забытое уже облегчение.
Четверг, 14 декабря 1922 года
Д.: Меня вынуждают немедленно собраться и съехать, и никаких больше мягких кроватей. У меня ужасное ощущение, будто я что-то забыл взять с собой, впрочем, ничего необычного в нем нет, и не всегда оно верное. Успокаиваюсь, отпаивая себя мятным чаем в любимой ахве. Почта — пусто. Теперь к кошкам.
Маргарет, сегодняшний день принес несчастье, о котором я даже не могу начать Не могу сдержать слез, хнычу, как ребенок, не могу писать, не могу верить.
Пятница, 15 декабря 1922 года
Но как он понял, что пришел тот самый момент, что все кончено? Может, он просто дрался до последнего и пал в битве? Или же предвидел, в чем-то утраченном разглядел символ всего, что с неизбежностью будет уничтожено позже?
Суббота, 16 декабря 1922 года
Тружусь. Истощенные недра мои!
Воскресенье, 17 декабря 1922 года
Бастет — это, конечно же, древнеегипетская богиня с кошачьей головой. Хотя в «Назиданиях» она не упоминается, культу Бастет посвящена целая камера гробницы Атум-хаду. С точки зрения историографии это помещение, как и все прочие, украшено великолепно, хотя художественные критики могут с этим и не согласиться. Посреди камеры мы находим символ единения с Бастет — мумифицированную кошку. Она забальзамирована обычным способом, обернута в пелены (с декоративными узорами в виде сфинксов, грифов и кобр, а также иероглифическим предупреждением, согласно которому всякий грабитель, осмелившийся потревожить гробницу, познает гнев пожирателя сердец Гора) и положена прямо на голый пол; надо думать, это дань Атум-хаду кошачьим и их почетному месту в традиционной религии? Или же в спешке последних минут, когда слышны были голоса гиксосских обезьян и царя уже готовились запечатать, обнаружилась нехватка предметов интерьера?
РИС. «G»
ПЕРВЫЕ СЕМЬ КАМЕР, ВКЛЮЧАЯ СВЯТИЛИЩЕ БАСТЕТ. 17 ДЕКАБРЯ 1922 ГОДА
Единственное украшение кошачьей мумии — великолепно сохранившийся ошейник из черной кожи, его серебряная подвеска с сапфиром покоится на взрезанной груди бедного зверя. Да, это дань богине Бастет, но, возможно, также и весьма человеческому, мирскому стремлению выказать верной кошке любовь и признательность за ее общество, ее достоинство и привязанность, поблагодарить ее за служение в этом мире и в следующем. Пусть она знает, что была ценима, что ее оплакивали.
Древние верили, что после запечатывания гробница сразу же превращалась в растревоженный улей. Скульптуры и статуэтки оживали, рисунки на стенах обретали третье измерение и становились реальными, символические изображения оборачивались самыми что ни на есть буквальными, а мумии (в первую очередь — царская мумия) восставали от временного сна, переосмысляли увиденное и возрождались для путешествия в бессмертие. Статуи воителей (как те, на которые наткнулся Картер) оживали, чтобы охранять царя. Изображения денег, еды, оружия, прислужниц, празднеств, наложниц — все они теперь служили царю. Потому-то в общем случае принесение в жертву людей или животных, хоть и практиковавшееся, не являлось необходимостью и встречалось в Египте весьма редко. Учитывая это, заключаем, что мумия кошки появилась тут потому, что умерла настоящая кошка — скорее всего, та, которую Атум-хаду знал и любил. Вероятно, та самая кошка, что описана в Исторической Камере. Отсюда также можно предположить: он настоял на том, чтобы это обожаемое им и обожавшее его существо вечно сидело у него на коленях и мурлыкало. Он подарил ей бессмертие, возвысил до кошки-богини.
Уже поздно. Я устал.
Понедельник, 18 декабря 1922 года
СТЕННАЯ ПАНЕЛЬ «К»:
«УХОД АТУМ-ХАДУ ИЗ ДВОРЦА»
Текст: Поражение следовало за поражением. Атум-хаду готовился. Под защитой Нут он переносил вещи из своего дворца вдоль нильского брега, и его друг изображал его жизнь на этих стенах. Он вернулся во дворец. Там было весело, люди напивались и распутничали. «Бегите!» — приказал Атум-хаду, и они засмеялись. «Знаете ли вы, что ждет вас?» — вопросил он. «Да, и мы знаем, как скрасить ожидание», — был ответ, и он возлюбил их. Глава музыкантов распростерся перед ним. «Все окружающее нас волшебно». Атум-хаду возлюбил этого кроткого человека. Он заключил его в братские объятия и попрощался.
Атум-хаду обнаружил, что одна из его кошек подавилась рыбьей косточкой. Его терзала грусть, словно он был старухой. Атум-хаду плакал, думая о своем заклятом враге, избравшем Атум-хаду при рождении, плакал как ребенок, пока не уснул.
Дневник: Когда Карнарвон увидит, что обширный подземный комплекс скрывает еще по меньшей мере двадцать камер, пусть даже в них нет ни сокровищ, ни произведений искусства, загадочный лабиринт сам по себе станет поводом снарядить в Дейр-эль-Бахри вторую, основательно финансируемую экспедицию. Мы с Марлоу были неоспоримо правы: гробница либо здесь, либо где-то рядом, достаточно близко отсюда, в скале по соседству с этим храмом истории. Или я слишком много сомневаюсь, а гробница все-таки тут, за следующей дверью? Хватит.
Я с трудом волочу горящую ногу, и кишки мои жжет огонь и разъедает дым, и все-таки я беру кувалду и иду к двери «С». Мои руки слабы. Два часа долбления — и ничего, лишь Святилище Бастет все в щебенке и пыли, припорошившей кошку-богиню. Валюсь с ног. Позже попробую снова.
