— Ну, я ему сейчас. — Патрульный перехватил поудобней рукоять плети.
— Отставить, — тихо скомандовал старший патруля.
— Что? Почему?
— Думать надо, вот почему! Мы кого охраняем? Ты хоть раз задумывался, почему мы охраняем этот лес?
— Приказано.
— О Боже! Для чего тебе голова? Для шляпы? Подсчитай, какой год был сорок поколений назад. Теперь вспомни всё, что говорил этот старик. Ты такое можешь? — он кивнул на грибовидное облако над лесом. — А приказать словами что–нибудь своей лошади можешь?
— Ты думаешь… Он Повелитель?
— Я ничего не думаю. Я анализирую факты. — Старший спешился, бросил уздечку второму, побежал за стариком. Патрульные тронулись шагом за удаляющимися фигурами, ведя в поводу третью лошадь.
— Понимаешь, я бы отпустил их на волю, но тут суровая зима, волки, а старушка Хайкара совсем не может бегать. Отведу их к Джулии, тогда все дела будут закончены. Кора сказала, Джулия поможет.
Рука его задрожала, молоко из кружки плеснулось на стол. Обмакнув палец в лужицу, он одним движением нарисовал силуэт дракона с развёрнутыми крыльями.
— Это просто идиотская случайность. Пробой изоляции. Ты знаешь, что такое шесть тысяч вольт? Это когда выгорает волосок в предохранителе, а на его месте шипит вольтова дуга! Нелепейшая случайность, и Коры нет. А потом я начал делать глупости, потому что здесь, — он постучал себе по лбу, — мозги превратились в жидкую грязь. Я сгноил их за тысячу лет анабиоза, а остальное сжёг закрепителями памяти. Сейчас знаю, что надо было делать. Вот послушай, мозг не регенерирует — это по мне видно. Клетки восстанавливаются, а связи — нет! Ему выжгло все восемь полушарий. Я стал ждать, когда восстановятся эти, а надо было вырастить новые! Просто–напросто отрезать голову, обеспечить поступление пищи в желудок, управление некоторыми функциями через компьютер, и всё! Даже если гормоны не вводить, он новую голову за год бы вырастил. А с гормонами — за четыре месяца. Чувствуешь, четыре месяца — и мозг лучше старого! Свежий, ничем не забитый! Можно записывать! Теперь поздно. Потому что думать не могу. Вот вышел из дому, и не взял денег. Ну, ты меня сюда пригласил, ты и платить будешь, — старик хрипло, невесело рассмеялся.
— Так ты на самом деле Повелитель?
— Да, я на самом деле самый глупый из Повелителей. Я даже сделал интересное открытие. Чтобы войти в легенды, нужно быть дураком. Чем грандиозней глупость ты сделаешь, тем вернее попадёшь в легенду. Или сказку. О ком сказки? Об Иване–дураке, Жане–Простаке, Коскэ–дурачке, Машке–замарашке. Так везде, по всему миру, и у японцев, и в Океании, и у индейцев в Америке. Думаешь, кто–нибудь помнит, как я ловил разбойников, как мы их судили, как потом деревню отстраивали? Дудки! Потому что всё было по–умному сделано. Если б Гром того ребёнка спас, думаешь, запомнили бы? Чёрта с два! Даже сам ребёнок через два дня забыл бы! А меня запомнили. Мне вспоминать стыдно, а народ восхищается! Сделал глупость, даже оправдываться не надо. За тебя придумают, оправдают, ещё героем сделают, вот что больнее всего.
Ночью один из патрульных поскакал в Тонто, отвозя в запечатанном конверте подробный рапорт. Утром на взмыленных лошадях прискакал отряд из десяти человек. Командовал отрядом брат Амадей. Старик следил, как лошади доедают овёс.
— Боже мой, сэр Джафар, что с тобой случилось? Где леди Кора?
— А, Амадей. Кора погибла. А я остался. Надо бы наоборот. Это всё воспитание. Я с детства привык нажимать на кнопки, а она работала руками. Вот и кабель решила оторвать голыми руками, пока я возился с рубильником. И попала под удар. Прощай, Амадей, я в Тонто.
— Я провожу. Почему ты не сядешь на коня?
— Хайкара обидится. Это была её обязанность — возить меня. Теперь она ослабела, везти не может и очень ревнует. Ты не одолжишь мне пару золотых? Джулия отдаст.
— Вот кошель, и забудь об этом. Мы и так должны тебе за обозы с хлебом.
Джафар провёл два дня у Джулии, утром третьего собрался уходить. Попрощался с конями. Хайкара, почуяв неладное, вырвалась из конюшни, пошла за ним. Вечером Джулия осознала, что он ушёл навсегда, разыскала Амадея. Церкач сообщил своему начальству. Были подняты по тревоге все силы города. Во все стороны разосланы гонцы с приказом: найти, охранять, в контакт по возможности не вступать. К утру прискакал гонец с известием. Амадей сел на коня, ускакал вместе с ним.
Джафар шёл не спеша тем маршрутом, который десять лет назад проделал вместе с Корой. Рядом с ним шагал церкач. Никакой цели не было. Шёл, вспоминал, иногда молчал, иногда рассказывал. Проходили в день столько, сколько могла пройти Хайкара. Ночевали когда в трактирах, когда прямо под открытым небом. Джафару было всё равно. Когда он задумывался, машинально начинал рисовать драконов. Больших, маленьких, с крыльями, без крыльев, бегущих, летящих, отдыхающих. Рисовал палкой на земле, ножом на столе в трактире, углём на стене. При случае, Амадей записывал всё, что мог вспомнить из его рассказов. Потом незаметно передавал записи курьеру. Из мозаики отрывочных рассказов складывалась картина удивительного мира. Грандиозного, могучего, красивого, в котором люди были равны богам. Они мыслили другими категориями, действовали широко, глобально. Изменяли орбиты планет, заполняли водой океаны, превращая мёртвые каменные шары в обитаемые миры. Для людей этого мира не существовало невозможного. Да, они были людьми и делали ошибки. Но что решил сделать мальчишка, не закончивший учёбу, оказавшийся в безвыходной ситуации? Он решил переделать этот мир по образу и подобию своего. Один! За оставшиеся десять лет! Амадей хорошо помнил их первую встречу в трактире. Обоим тогда было около двадцати. Пределом мечтаний Амадея была должность начальника патруля. Джафар разрабатывал план перестройки мира. Даже в пьяном загуле поражала масштабность содеянного. Восемь разгромленных за ночь трактиров — и ни одного недовольного трактирщика.
Недалеко от Литмунда пала Хайкара. Джафар попросил у Амадея меч и принялся копать могилу. Амадей удивился, но промолчал и стал помогать. Остановил проезжавший мимо патруль, предъявил документы, приказал помочь. Впятером, сменяя друг друга, управились достаточно быстро.
Километров через десять Джафар долго осматривал зарастающую кустарником поляну. Разыскал холмик чьей–то могилы, воткнул в него полусгнившее обломанное рыцарское копьё, лежавшее рядом. Сел под деревом.
— Здесь я встретил Кору, — объяснил он. — Кору, Табака, Хайкару. И этого бедолагу, — кивнул на могилу.
Уходить не собирался. Амадей чуть ли не силой посадил его на своего коня, отвёз в Литмунд.
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостаёт.
Недостающее звено,
И недолёт, и недолёт.
Смешно, не правда ли? Ну вот,
И вам смешно, и даже мне…
Конь на скаку и птица влёт
По чьей вине, по чьей вине?…
В. Высоцкий
Джулия продала трактир в Тонто, переехала в Литмунд, открыла новый. Перевезла к себе Джафара. Тому было всё равно. Сидел где–нибудь с кружкой в углу зала, бормотал под нос непонятное — о взаимодействии нуль–т тензоров перехода и сдвига, хромосомах, фракталях, многофакторном влиянии капсулированных активных радикалов на фенотип. Рисовал своих драконов. Чаще всего — изящного, гибкого как ящерица, чем–то неуловимо женственного.
