Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
толку в названии? Улетай! Двадцать четыре, двадцать пять… Шарп в отчаянии слепил снежок и бросил на склон, так что птичка испуганно упорхнула в пороховой дым за какие-то две секунды до срока. Судьбу иногда не грех и подтолкнуть.
Господи! До чего же холодно! Хорошо французам, они за толстыми стенами Сьюдад-Родриго, на городских квартирах, греются у больших очагов, а вот британские и португальские войска стоят в чистом поле. Спят у огромных костров, которые погасли ночью. Вчера на рассвете четверых португальских часовых нашли закоченевшими у реки, их шинели примерзли к земле. Трупы сбросили в воду, разбив тонкий лед на Агеде, потому что никому не хотелось рыть могилы. Солдаты устали копать: двенадцать дней они не делали ничего другого. Батарейные позиции, параллели, сапы и окопы; махать лопатой им больше не хотелось. Им хотелось драться. Взбежать с длинным штыком наперевес по гласису Сьюдад-Родриго, ворваться в брешь, перебить французов, занять их теплые дома. Им хотелось согреться.
Шарп, капитан роты легкой пехоты Южного Эссекского полка, лежал на снегу и разглядывал в подзорную трубу самую большую брешь. Видел он немного, хоть и находился на склоне холма, в пятистах ярдах от города, – заснеженный гласис скрывал все, кроме нескольких верхних футов главной крепостной стены. Британские пушки разрушили часть куртины, и Шарп догадывался, что обломки засыпали невидимый ему ров, образовав грубую дамбу шириной футов сто, по которой нападающие должны проникнуть в сердце осажденного города. Жаль, что нельзя заглянуть дальше, увидеть улицы у подножия разбитой ядрами церкви, той самой, что у стены. Французы наверняка там, строят новые укрепления, устанавливают новые пушки, и когда штурмующие ринутся в пролом, их встретит хорошо продуманный ужас: пламя и картечь, смерть в ночи.
Шарп боялся.
Это было странное чувство, ведомое ему одному, и он стыдился. Никто не говорил, что штурм произойдет сегодня, но солдаты инстинктивно, чутьем людей, понимающих, что время пришло, догадались: Веллингтон пошлет их в бой этой ночью. Никто не знал, который батальон бросят в прорыв, но который бы ни назначили, он пойдет не первым. Сначала – добровольцы, «Отчаянная надежда», чья самоубийственная задача – спровоцировать противника, чтобы он открыл огонь и пустил в ход тщательно приготовленные ловушки. Проложить кровавый путь идущим по пятам батальонам. Не многие из отряда уцелеют. Его командир, лейтенант, если останется жив, на месте получит звание капитана, а два сержанта станут прапорщиками. Начальство легко дает подобные обещания, потому что их редко приходится исполнять, однако охотники не переводятся.
«Отчаянная надежда» – для самых храбрых. Может быть, такую отвагу порождает безнадежность или безрассудство, но все равно это отвага. Тот, кто побывал в отряде и остался жив, отмечен до конца жизни: им гордятся однополчане-смельчаки, ему завидуют трусы. Только стрелковый полк дает уцелевшим добровольцам нарукавную нашивку – шеврон в виде лаврового венка.
Но Шарпа влекли не награды. Он просто хотел выдержать испытание, высшее испытание почти верной смертью, потому что он никогда не бывал в «Отчаянной надежде». Понимал, что желание глупое, но отделаться от него не мог.
И это была не единственная причина. Ричард Шарп мечтал о повышении. В шестнадцать лет он завербовался в армию и от рядового дослужился до сержанта. В битве при Ассайе он спас жизнь сэру Артуру Уэлсли и в награду получил подзорную трубу и офицерское звание. Прапорщик Шарп, выходец из низов, не собирался останавливаться на достигнутом, а потому вынужден был каждодневно доказывать, что он ничем не хуже привилегированных сынков, которым деньги давали офицерский патент, а потом облегчали восхождение по служебной лестнице. Прапорщик Шарп стал лейтенантом Шарпом; в темно-зеленом мундире 95-го стрелкового полка он сражался в Северной Испании и Португалии; за его плечами битвы при Ролисе и Вимейру, отступление из-под Коруньи и переправа через Дуэро. И Талавере, где он вместе с сержантом Харпером врубился во вражеские ряды, прикончил знаменосца, захватил французского «орла» и доставил трофей генералу Уэлсли. Тот стал виконтом Веллингтоном Талаверским, а Шарпа перед самой битвой произвели в капитаны. Он давно рвался к этому званию, давно мечтал о собственной роте; однако после приказа о назначении прошло два с половиной года, а Шарпа так и не утвердили в чине.
Это было непостижимо. В июле 1811-го вернувшись в Англию, он до конца этого года вербовал в Лондоне и графствах солдат для редеющего Южного Эссекского. В Лондоне его принимали с почетом, Патриотический фонд дал в его честь обед и наградил пятидесятигинеевой шпагой за французский штандарт. «Морнинг кроникл» назвала его «израненным героем Талаверского поля». Внезапно, по крайней мере на два дня, высокий темноволосый стрелок со шрамом, придающим его лицу неестественное насмешливое выражение, сделался необычайно популярен. В роскошных лондонских гостиных он чувствовал себя не в своей тарелке и, пряча неловкость, замыкался в настороженном молчании. Эта скрытность казалась опасной и привлекательной хозяйкам гостиных, которые отсылали дочерей на верхнюю половину, а капитана стрелков оставляли подле себя.
Однако в военном министерстве герой Талаверского поля оказался всего лишь докучным просителем. Это была ошибка, глупая ошибка, но он посетил Уайтхолл, где его провели в скудно обставленную приемную. Осенний дождь хлестал в высокое разбитое окно, покуда Шарп ждал, положив на колени длинную шпагу, а клерк с рябым от оспы лицом выяснял, что случилось с назначением. Шарп просто хотел узнать, действительно ли он капитан, утвержденный в этом звании министерством, или просто лейтенант, временно занявший чужое место.
Клерк протомил его три часа и наконец вернулся:
– Шарп? На конце «п»?
Шарп кивнул. Сидевшие рядом офицеры на половинном жалованье, больные, хромые или полуслепые, с интересом прислушались. Все они мечтали вернуться на действительную службу и надеялись, что Шарпу откажут.
Клерк сдул с документов пыль.
– Очень странно. – Он взглянул на темно-зеленый мундир Шарпа. – Вы сказали, Южный Эссекский?
– Да.
– Но если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко, это мундир Девяносто пятого? – Клерк самодовольно хихикнул, словно только что одержал небольшую победу.
Шарп не ответил. Он носил мундир стрелка, потому что гордился службой в прежнем полку, а свое назначение в Южный Эссекский считал временным. Но не мог же он сказать этому хилому бюрократу, что увел крошечный отряд стрелков из павшей Коруньи в Португалию, где их произвольно причислили к Южному Эссекскому.
Клерк наморщил нос, чихнул.
– Странно, очень странно, мистер Шарп. – Измазанными в чернилах пальцами он взял верхний лист. – Вот этот документ. – Он держал бумагу так, словно боялся вновь подцепить оспу. – Вы получили назначение в тысяча восемьсот девяносто шестом?
– От лорда Веллингтона.
Это имя никого в Уайтхолле не впечатляло.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
