но теперь моя любовь приобрела нескончаемую форму, вечную, просто за то, что он дал понять мне, как я значима для него, как любима, и сделал то, что обещал — подарил ощущение безопасности. Я знала, что, пока он рядом, мне ничего не грозит. Мне больше не страшно.
В один месяц мы выдали замуж мою маму и женили его папу, а ещё через некоторое время, наконец, использовали мой новогодний подарок, и прыгнули с парашютами. Боже, это было ужасно! И невероятно восхитительно одновременно! Во время свободного полёта, пока парашют ещё не раскрыт, я не могла ни звука издать, и даже дышать, словно лёгкие сдавило железными тисками. Хотелось закричать, как только сделала шаг вниз из небольшого самолёта, но я не могла. Но дёрнув за колечко, моё падение оказалось более плавным. Я бы это назвала — осязаемый полёт. Я чувствовала на себе воздушные потоки на высоте птичьего полёта, и воздух был чище, и дышалось полной грудью, и это всё преисполняло меня восторгом. От восторга мне тоже захотелось закричать. И я закричала, счастливо смеясь одновременно.
Когда я оказалась на земле, Денис уже ждал меня. Он прыгнул первым, поэтому к тому времени, как я приземлилась на ноги, и тяжёлая ткань парашюта легла на меня сверху, он успел сбросить с себя всё обмундирование. Работники аэродрома тут же принялись меня распутывать среди всех этих верёвок, снимать с меня рюкзак, шлем и комбинезон. Оставшись в своей одежде, я шагнула навстречу своему мужчине. Лучезарно улыбаясь, он подхватил меня на руки и покружил.
— Это лучший подарок, который я когда-либо получал, — сказал он, опустив меня на землю, и стал целовать моё лицо.
— Я очень рада, — я обвила рукой его шею, притягивая ближе.
— Сделай милость, — сказал он, — подари ещё один.
И пока я соображала, о каком именно подарке он говорит, Дэн отстранился от меня, нырнул рукой в карман своих джинсов и достал оттуда маленькую бархатную коробочку в форме сердца.
— О боже, — усмехнулась я, прикрыв руками лицо, не веря в то, что в моей жизни, действительно происходит такой момент.
Это не моя жизнь. Это настоящий сон!
— Выйди за меня замуж, — произнёс он, беря мою правую руку в свою, и с толикой тревоги в глазах взглянул на меня, ожидая ответа.
Волновался. Глупый, как будто я могу отказаться.
— Ну так… что скажешь?
— Конечно да! — улыбнулась я, и на мой палец тут же скользнуло золотое колечко с круглым голубым топазом, обрамлённым белыми бриллиантиками. Дэн наклонился ко мне, и я конечно же притянула его ближе, обвив крепкую шею руками, и наши губы соприкоснулись. От этого поцелуя и момента особенно трепетного, значимого, внутри все взвыло от урагана эмоций. Возбуждение по венам хлынуло горячей волной и окатило сердце, заставив его содрогнуться. Поцелуй был долгим, чувственным, словно мы жадно напиться пытались, надышаться, насытиться, проникнуть каждой клеточкой друг в друга. С трудом прервавшись, я выставила руку вперёд, любуясь несказанно красивым украшением. — Оно потрясающее! — сказала я.
— Выбирал под цвет твоих потрясающих глаз, — ответил Дэн, и мы снова поцеловались.
Ну что ж поделать, день был такой: наполненный романтикой, счастьем и любовью.
Своей свадьбой мы решили ни с кем не делиться, решив, что хотим, чтобы этот день был только нашим. Через два месяца мы расписались и уехали в тур по Европе, где провели свадебную фотосессию. Залив в Инстаграм фотографии в свадебном платье и костюме на фоне Эйфелевой башни, мы получили выволочку от моих родителей, его родителей, Паши с Диной, которые, кстати вскоре должны были стать родителями, и всех наших друзей. Но все они были рады за нас, хоть и делали вид, что обижены за наше молчание.
По возвращению домой нас ждал сюрприз: близкие устроили настоящий банкет в честь нашей свадьбы. В красивом саду отца Дэна стоял белоснежный шатер, стол ломился от разнообразия закусок и других блюд, а атмосферу праздника поднимали музыканты. Репертуар их состоял в основном из ненавязчивых романтических мелодий, звучавших на фоне, которые давали возможность нашей огромной семье общаться друг с другом. Дина даже заставила меня надеть белое атласное платье в пол, которое купила специально для меня в качестве подарка. Оно было восхитительным, невесомым, с тонкими бретелями, расшитыми стразами. С виду простое, но выглядело шикарно, особенно драпировка в области груди, которая в последнее время слегка увеличилась.
Мой муж, увидев меня в этом наряде, почти лишился дара речи. В хорошем смысле.
Вечер проходил замечательно. Мы с Дэном рассказывали родным о нашем путешествии, делились впечатлениями, вспоминали забавные истории и от души смеялись, как мама с Пашей как-то засуетились. Брат подошёл к ней с телефоном в руке, что-то шепнул на ухо, и они оба вышли из шатра.
— Куда это они? — спросила я у Дины, которая, стоя рядом со мной, болтала о чем-то с Вероникой. Вероятно о ребенке, который вот-вот должен был появиться на свет. В последнее время тема приближающихся родов ее очень беспокоила, она только и говорила что о колясках, подгузниках и смесях.
Ладонь подруги легла мне на плечо, и Дина с несмелой улыбкой сказала:
— Паша просил не говорить тебе заранее, но просто, чтоб это не было большой неожиданностью, отвечу. Кое-кто хочет с тобой поговорить. Ты не гони его сразу, ладно? Хотя бы выслушай.
Я даже догадаться не успела, о ком речь, как в поле зрения оказались идущие в мою сторону три фигуры: мамы, брата и… отца. Дэн, увидев их, обнял меня за талию, давая понять таким образом, что он рядом, и взглянул на меня со всей серьезностью во взгляде.
Я же была растеряна. Не понимала, зачем отец здесь появился, тем более после той встречи зимой, когда я высказала ему все, что думаю. Все же… позже, со временем, вспоминая тот вечер, я не однократно думала о том, что не стоило так резко с ним говорить. Он хотел объясниться, но я даже шанса такого ему не дала, и за это чувство стыда иногда впивало свои щупальца в мое сердце.
— Крис, — брат отделился от их троицы и подошёл ко мне, — у нас с мамой к тебе есть просьба, — и его тон действительно был просящим.
— Какая же?
— Он хочет покаяться, — сказал Паша. — Дай ему хотя бы возможность объясниться, а потом уже сама решай, как быть.
— Хорошо…
Разговор был тяжелым. Совершенно не праздничным. Но открывшиеся мне факты пролили свет на многие вещи. Уже несколько лет, как оказалось, отец болел. Неизлечимо. Доктора и
