Иукена молча натянула лук и послала стрелы в уже известных противников и вновь появившееся лицо. Странное и непонятное лицо, стоит заметить…
Один враг еще скрывался под черным плащом, пожженным и дырявым, другой сейчас был похож на песчаного ифрита, не имеющего постоянной телесной конфигурации, словно он все пытался вернуться в некую форму и не мог. Третий же был виден достаточно хорошо: кряжистая фигура, широкие плечи, мускулистые руки, волосатая грудь, голова, будто вбитая в тело, и кудрявая бородка торчком. Темная пелена скрывала его ноги, окружив их черными и серыми тенями. Это был гном. Гном со Знаком Отреченного. Совсем как тот, чьи останки Иукена и Вадлар нашли возле развороченного холма.
Нет. Это тот же самый гном. Без сомнений. Ведь Понтей говорил, что Знак Отреченного, имеющий общую для изгоняемых внутреннюю форму, отличается рисунком снаружи, рассказывающим о проступке. Этот рисунок, изображавший нечто вроде хобгоблинов, напившихся и танцующих в обнимку, частично походил на тот, что они видели на останках.
Здорово. Гном-андед, совершенно непохожий на андеда. Чутье Живущего в Ночи упрямо твердило, что гном живее всех живых, что он такой же живой, как и Уолт Намина Ракура, по крайней мере, кровь его живая, несет в себе частичку Жизни, которую некогда Тварец вдохнул в Природу.
А потом гном повел себя неправильно. Не так должен вести себя обычный гном, пусть даже и маг, судя по теням вокруг него. Нижняя его челюсть выдвинулась вперед, зубы увеличились, заострились на концах и покрылись шипами, верхняя челюсть разделилась надвое и свесилась по бокам нижней, уткнувшись в бороду. Лоб стал заостряться, одновременно вперед и вверх. А глаза ушли глубоко внутрь, словно вообще исчезли, оставив в веках провалы.
Стрелы Иукены сломались, не успев долететь. Треснули в полете и развалились, каждая на две части. Фетис мог поклясться, что за миг до этого видел, как из круговорота, клубившегося вокруг гнома, взметнулись серые пятна. Они впились в тени от стрел и разломали сначала их. Упырь непроизвольно уставился на собственную тень.
— Это похоже на трансформу Уккар, — пробормотала Иукена.
Да, действительно похоже. Будь это не гном, а человек — и тогда бы это один в один была трансформа Уккар Живущих в Ночи, чья Сила Крови — Ночная Арфа, умение слышать звуки и подражать им. Но это не человек. Это гном.
А вот незадолго до этого был человек, с которым остался сражаться Нугаро. И его изменение походило на трансформу, но трансформой не являлось. А это изменение гнома уж слишком напоминало трансформу Уккар, но то же самое — не являлось ни трансформой Уккар, ни вообще трансформой… Но, убоги побери, это уж слишком! Ну просто один в один трансформа Уккар!
Не может быть. Гномов-упырей не бывает. Гном-упырь — это… это… это… Это какое-то, уж простите, искажение нормального порядка вещей, строя космоса, структуры мироздания, если на то пошло. История упырей не знала ни одного факта Перерождения смертных не из человеческой расы. Только люди после Перерождения становились носителями Сил Крови Живущих в Ночи. Другие расы, если их кровь пили и давали пить свою упыри, не менялись, а просто умирали. И Жажду кровь других рас не усмиряла, даже, наоборот, иногда усиливала. Иногда и отравиться можно было, если пить кровь не-человека…
Только люди могли стать упырями.
Так что другие расы ненавидели упырей в первую очередь за то, что они не-живые. Наверное, это просто какая-то бессознательная ненависть живого к не-живому. Говорят же, что Природа не терпит пустоты, так, наверное, и Жизнь не терпит не-жизнь…
Да, только люди могли стать упырями.
Но этот гном… Что же он такое?
— Как он сломал мои стрелы? Понтей? — Татгем не торопилась продолжить стрельбу, но тем не менее не спускала глаз с врагов, которые вроде тоже не особо спешили нападать.
— А как он убил Вестника Нижних Реальностей? — отрешенно ответил Иукене Сива, продолжая пялиться на то, что осталось от призванного магом чудища.
— Неизвестно. — Магистр уже пришел в себя и закатывал рукава. — Я не успел засечь магии… и даже гиле, которое он использовал…
— От тебя толку, что во время чумы от лекарства от кашля, маг, — сказала Иукена. — Ты вон даже того песчаного смертного прикончить не сумел.
— А вы прям втроем того растительного смертного на кресте по всем правилам роланского законодательства распяли! — неожиданно зло огрызнулся маг. — То-то он такой мертвый!
— Эй-эй! Мы вроде тех троих должны прикончить, а не друг друга! — встревожился Вадлар.
Магистр выглядел… ну, расстроенным донельзя выглядел Магистр, и расстройство это явно хотел спихнуть на кого-то другого, возможно даже использовав в качестве канала передачи огненный шар.
— Сейчас я этим и займусь, — процедил Намина Ракура.
Разумно не уточнив, чем именно займется маг, — прикончит кого-то из них или тех троих, — Фетис предусмотрительно отодвинулся в сторону. На его месте это сделал бы каждый, завидев, как вокруг мага начинают блудливо извиваться молнии.
Маг вскинул руки над головой и… И не своим голосом завопил:
— Назад!!!
— Возьмите. — Затон, не сводя глаз с врагов, протянул желтую пилюлю, надкушенную с одной стороны. — Она должна была достаться Олексу… Разделите на две части и уходите. Ее действия должно хватить до Диренуриана и дальше.
— Все хорошо, но Ахес совсем не в состоянии… — Тавил с сомнением взглянул на расплывающийся силуэт товарища. — Кажется, там состояние только агрегатное…
Он не спрашивал, почему Затон велит им уходить вдвоем. Тени вокруг гнома и так все объясняли. Мастер ведь строго-настрого запрещал делать это, говорил, что сам толком не знает, чем эта техника, выдернутая из Астрала другого мира, может быть чревата. Кроме одного, весьма печального для Затона, эффекта.
Даже так, значит. А Тавил надеялся, что Затон прибег к другому способу, хоть бы даже и к своей энтелехии.
Затон сунул руку в хоровод теней и вытащил бутылочку со светящимся октарином зельем.
— Полей его этим — и уходите. Я разберусь с человеком и упырями.
— Ты… уверен?
Странно даже. Олекс наверняка умер — и ему было на это плевать. Но Затон… Странно. Почему-то то, что должно произойти, было ему не безразлично. Столько лет спустя после Золотой Лозы… Дерьмовое дерьмо! Самое дерьмовейшее дерьмо из всего дерьма этого мира!
Так Тавил мог смотреть на мир даже без пилюли. Тем более — в такой ситуации.
— Уходить в Тень… это удивительно…
Больше Затон не сказал ни слова. Слова были не нужны.
Октариновая жидкость подействовала сразу — тело Ахеса приняло стабильную форму. Объяснять ему ничего не надо было, его сознание и так витало рядом, следя за событиями. Поэтому когда Затон вскинул руки и предрассветный сумрак стал темнее, словно ночь решила побороться с днем за власть над миром, Ахес, не мешкая, схватил ящик и рванул в сторону Диренуриана, да так, что Тавил едва поспевал за ним. Затон не намерен шутить. Человек и упыри теперь так просто с ним не справятся, даже используй они снова ту огненную хрень.
