Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Она не остановится…
Слишком ярко светились белёсые, мёртвые глаза Кары, слишком плотно оплела паутина её собственное тело, прожигая насквозь белый наряд тончайшей работы. Она закуталась в переливающиеся синевой нити, точно гусеница, мечтающая о крыльях.
Она не остановится.
Вольёт магию в границу, загодя размеченную вдоль реки, сделает её нерушимой, приманит нечисть, чтобы денно и нощно, не контролируя себя, носилась вдоль невидимой линии, жрала сунувшихся слишком близко людей.
Но и тогда Кара не остановится.
Выпьет каждую девчонку до капли, до опустошённого трупа, до посеревшего, иссушенного скелета.
Как Верд понял это? По восторженному недоумению в уголках её рта? По скрючившимся, жадно тянущим паутину пальцам? По капелькам слюны, выступившим на губах?
Не знал. Но понял.
Это не должно было стать ношей Таллы… но стало.
Белоснежная кожа дурной колдуньи теряла цвет. Волосы тускнели. Она смотрела на него, не отводила взгляда до самого конца.
Пока не достала припрятанный в рукаве нож Сантория. Никогда не давайте хитрым колдуньям обниматься с друзьями! Ни на мгновение не теряйте бдительность, особенно когда они умилительно шмыгают раскрасневшимся носиком!
Она шаловливо подмигнула наёмнику. Вот сейчас вскочит, последним усилием вонзит лезвие под ребро матери…
Талла перекинула через плечо тяжёлую косу, хотела зажмуриться, но не стала, словно ища поддержки, не теряя взгляда мужчины, наконец позволившего ей рискнуть самой.
Резанула раз.
— Нет!!! — закричала Кара, теряя связь с прекрасным, сладким источником. — Стой, глупая девчонка!
Талла ухмыльнулась и резанула снова.
— Ты же хотела эту магию, мама? Сама связала всех нас. Ну так получай.
Обрывая нити, с кровью выдирая их из собственных жил, Кара метнулась к охотникам за оружием. Неумело выхватила меч двумя руками, занесла над головой дочери…
Талла необычайно ловко выскочила из кресла, кувыркнулась, приняла лезвие на лезвие, отбивая удар прежде, чем наёмник успел защитить её. Крошечный, изукрашенный каменьями ножичек скользнул по тяжёлому полуторнику, лезвие заскрежетало…
Не спастись бы девчонке острой игрушкой от боевого клинка, но отвести удар хватило. Паучиха покачнулась, накренилась вслед за мечом, а Талла жестоко, больше разрывая волосы, чем разрезая, отсекла остатки косы, словно разделяя пуповину надвое.
— Нет! Нет, нет, не-е-е-ет! — Кара упала на четвереньки, как распавшийся букет, собирая кончики затухающей паутины, тлеющей, тающей весенним снегом. — Что ты наделала?! За что?! За что, доченька?!
Магия уходила. Из Кары, из Таллы, из каждой дурной девки, находящейся в зале и за его пределами. Беловолосые колдуньи превращались в смешавшихся, удивлённых, напуганных женщин. Потерявших силу или обретших свободу?
— Потому что никто не должен владеть такой силой, мама, — Талла провела ладонью по тусклым, серым волосам женщины. — Ты связала нас этим ритуалом, обратилась к источнику, который не понимала… который не понимал никто из нас. И это не принесло бы счастья никому. Пора было прекратить затянувшуюся вражду.
Кто-то из охотников пришёл в себя сразу. Иные попадали на пол, потеряв слишком много сил, и Верд очень надеялся, что упали они не замертво. Кому-то уже не суждено было очнуться… Но думать наёмник мог лишь о дурной девке, без проклятой волшебной косы казавшейся ещё более беззащитной.
Как же сложно было довериться, позволить ей отправиться к паучихе с крохотным ножичком и терпеть, не вмешиваться, лишь надеясь, что она справится… «Я куда сильнее, чем ты думаешь»… О, нет! Она куда сильнее, чем кто угодно мог бы подумать!
И хитрее.
Эта невыносимая девка всё же обманула его ещё один раз! Коса, значит, за ночь у неё отрастает, потому нельзя остричь! Несносная, вредная, любимая лгунья!
Он и не заметил, как оказался рядом и сгрёб её в охапку.
— Дурная!
— Я знаю, — счастливо вздохнула девушка.
— Шварги тебя сожри! Откуда? Когда научилась? Ты же говорила, что не любишь оружия!
Талла хитро хихикнула:
— Не люблю. Но не говорила, что не умею пользоваться…
И всё-таки Кара постарела. Лишённая магии, она превратилась в обиженную на весь мир тётку, способную лишь ядовито ухмыляться. Она так и сидела, обняв колени, посреди зала, пока охотники помогали очнуться друг другу, пока освобождали колдуний… ныне уже обычных женщин. Тягуче плюнула и в последней попытке подгадить ядовито протянула:
— Дурные. Вы, все трое. Решили новую жизнь начать? Шварга вам тухлого! Связь охотника и колдуньи нерушима! Колдовать мы, может, больше не сумеем, но ты всё равно сдохнешь, Верд! Как бездомный пёс, под забором, в одиночестве! Метки не исчезнут без моей помощи. Они сожгут тебя, как только Талла уйдёт!
Последнее проклятие Кары долго крутилась в умах друзей. Пока Дарая, по всеобщему молчаливому согласию взявшая на себя главенство, раздавала указания; пока искали место, где можно было бы запереть старую хозяйку, чтобы не повредила ни себе, ни окружающим; пока во всеобщем недоумении восполняли едой потраченные силы и выхаживали тех, кто пережил ритуал тяжелее прочих.
А потом слова забылись, стёрлись из памяти, как только стало ясно, что дара у колдуний и правда не осталось. Ни лечить, ни вредить ни одна из беловолосых больше не могла. Кто-то печалился, кто-то долго сидел в комнате, не зная, что и думать. Иные спокойно поблагодарили Таллу: ни служки короля, ни торгаши, жаждущие наживы, больше не страшили их.
Ни одна не упрекнула.
Разъезжаться тоже не спешили. А что, дом крепкий, ладный. Никто не гонит, да и… семья тут какая-никакая.
Но вот дурная оставаться больше не могла. Она день за днём напоминала Верду о море, звала повидать горы, рисунки которых видела в книгах, и притаскивала показать яркие рисунки животных в старинных фолиантах. Кара оказалась права: рано или поздно Талла уйдёт. Такие, как она, отпив из чаши свободы, на месте уже не усидят.
И однажды Верд сдался. Оседлал поутру заскучавшую Каурку, потрепал по холке Клячу, по обыкновению увязавшуюся вслед за подругой. Санни с необычайной нежностью чмокнул кобылу в морду.
— Ты ж её на колбасу продать грозился, — припомнил Верд.
— Ничего, на колбасу никогда не поздно! С голодухи на костре зажарим, — хмыкнул Санни, проверяя, не начнёт ли упряжь где-нибудь натирать.
Бывший охотник заслонил глаза козырьком ладони, чтобы не слепило солнце, вглядываясь в чёрные на фоне сверкающего снега окна. Казалось, где-то там, в одном из них, можно рассмотреть силуэт колдуньи, молчанием провожающей путников в бесконечную дорогу. Но, конечно же, увидеть её так и не удалось…
— Можно я лучше на Каурку? — Талла протянула руки, требуя, чтобы её подсадили.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
