Сформировавшиеся понятия и идеи, таким образом, могут затем стать материальной силой производства. Для этого, однако, необходимо, чтобы понятия, которые существуют только лишь как абстракции, были переведены на язык человеческой практики. Многие понятия остаются пустыми в этом отношении. Но многие — нет, так как «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 189).
За марксистской эпистемологической позицией стоит определенное видение отношений между субъектом и объектом. Это видение выражается в своеобразии тех онтологических категорий, которые мы уже рассмотрели. Субъект и объект рассматриваются не как самодостаточные целостности, а как взаимоотношение. Эта трактовка весьма отличается от того, что предлагал традиционный эмпиризм, полагающий, что «источником всей когнитивной информации являются объекты, а субъект направляется чем-то внешним по отношению к нему», и от того, что предлагалось во многих вариантах априоризма и иннатизма[28], которые обычно предполагали, что субъект «обладает с самого начала внутренне присущими ему структурами, которые навязываются объекту» (Piaget, 1972a, 19). Обе эти трактовки отвергаются Марксом и Пиаже в пользу того, что последний называет «конструктивистской позицией», понимаемой так: «В то время как другие животные не могут измениться, не изменяя принадлежности к своему виду, человек может измениться, изменяя мир, и может структурировать себя, конструируя структуры; и эти структуры являются его собственным творением, поскольку их появление не было полностью предопределено извне или изнутри» (Piaget, 1970, 118–119).
Поэтому субъект рассматривается и как структурирующий, и как структурируемый объектом. Как разъясняет это Маркс в «Капитале», «воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 188).
Из базовой марксистской онтологии и эпистемологии можно вывести ряд основных принципов. Эти принципы могут помочь нам прийти к конкретному пониманию того, о чем вся эта теория и как она может быть сконструирована. «Переработка созерцания и представлений в понятия», о которых пишет Маркс, происходит путем рефлексирующего абстрагирования у наблюдающего субъекта. Результат этого процесса должен быть истолкован в свете марксистской онтологии. Понятия и категории не могут рассматриваться как имеющие независимое существование, как неизменно истинные универсальные абстракции. Структура знания может меняться, правда, по своим внутренним законам трансформации (включая социальное давление, которое существует внутри самой науки, рассмотренное в главе 4). Но результаты этого процесса должны быть описаны в терминах отношений, внутри целостности, частью которой они являются. Понятия «производятся» в определенных обстоятельствах (в том числе и сложившиеся уже понятия), но при этом они также должны пониматься и как производящие агенты в социальной ситуации. Вопрос об «истинности» или «ложности» понятий, категорий и отношений не имеет к делу никакого отношения. Но мы должны задаться вопросом, что их производит и для чего. Здесь мы возвращаемся к различению, введенному в главе 4, революционных теорий, которые ведут к продуктивным изменениям, status quo теорий, которые исходят из текущего положения дел и работают на его сохранение, и контрреволюционных теорий, которые не производят ничего, кроме путаницы, затемнения смыслов и разочарования. Как следствие, возникает мысль, что эти теории, в свою очередь, не могут использоваться в отрыве от существующей ситуации, но должны применяться с учетом того, как теории становятся «материальной силой» в обществе, оказывая влияние на социальное действие.
Полностью осознавая роль, которую понятия и категории играют в обществе, Маркс пытается использовать их, а не быть их инструментом. Он критикует категории английских политэкономистов и показывает, что все они являлись «заложниками доступных им категорий». Он предпринимает попытки выработать новые категории — такие, как категория «прибавочной стоимости», с помощью которых мы могли бы реструктурировать наше понимание общества. И в этом процессе он использует одну основополагающую технику, которая, как указывает Пиаже, стала стандартным методом в логике и математике (Piaget, 1970, 124), а именно познание через отрицание. Маркс, таким образом, готов превратить проблемы в решения и решения в проблемы. Эта стратегия лежит в основе исследования в главе 4 настоящей книги.
Поскольку «истинно умозрительная мысль может формироваться лишь поэтапно», на каждой стадии важно понимать, как категории связаны друг с другом внутри общего тела знания, доступного нам. Поэтому «Капитал» одновременно является исследованием капиталистического общества и категорий, используемых для описания и анализа этого общества. Этот подход к исследованию сулит нам некоторые открытия, когда речь заходит об интерпретации социальной истории и истории мысли. Развитие теории рассматривается как постепенная дифференциация и реорганизация знания, из которого может возникнуть иерархия концепций, связанных друг с другом определенным образом. Пиаже указывает, что «между двумя структурами разных уровней не может быть односторонней редукции, но только взаимная ассимиляция, при которой структура более высокого порядка может быть выведена из структуры низшего порядка посредством трансформаций, в то время как структура более высокого порядка обогащает структуру более низкого порядка, интегрируя ее» (Piaget, 1972a, 93).
Речь, конечно, идет о той трансформации, которую Маркс старался уловить и частично достиг этого в «Капитале» и «Теории прибавочной стоимости». И именно подобными трансформациями богата история науки, что так подробно описал Кун (Кун, 1977).
Реструктурирование знания в процессе трансформации отражает процесс трансформации, происходящий в обществе в целом. Знание поэтому можно рассматривать как структурированную совокупность информации, подчиняющуюся своим собственным законам трансформации. Внутренние противоречия (аномалии) лежат в основе новых теорий. Поскольку знание становится материальной силой, реструктурирование, которое происходит на концептуальном уровне, может распространиться на всю целостность общества и в конце концов проникнуть в экономический базис. Изменения в экономическом базисе также могут сказываться на концептуальном уровне. Но так или иначе, чтобы понять последний, необходимо соотнести его с первым.
Эпистемологическая позиция Маркса постепенно внедряется в анализ, представленный в этой книге. Понятия и категории подвергаются критическому рассмотрению в свете взаимоотношений с реальностью, частью которой они являются. В главе 5, например, критическому разбору подвергаются основные понятия, укорененные в теории городского землепользования. Рента, как показывается, заняла главенствующее положение в этой теории и стала рассматриваться в неоклассических моделях как универсальное понятие с четко определенным значением. Возвращаясь к анализу Маркса, мы можем увидеть, что рента — это вовсе не универсальная категория, а понятие, которое приобретает определенное значение только в специфических социальных обстоятельствах. Рента не имеет никакого смыла вне особой системы отношений производства и может возникать по-разному, в зависимости от того, как эти отношения структурированы. Отталкиваясь от этой позиции, можно разработать критику современной теории городского землепользования. В процессе рассмотрения концепции ренты мы кратко коснулись разногласий относительно смысла и определения капитала. Эти разногласия имеют значимые последствия для теории размещения, как и для экономического анализа в целом. Это происходит, конечно, из-за того, что капитал не имеет значения независимо от социальной структуры, частью которой он является и внутри которой он выполняет определенную функцию. Подобным же образом категория пространства, которая в главе 1 представляет большие философские затруднения (и которая, как следствие, тонет в бесформенном релятивизме), возрождается к жизни в главе 5, когда выясняется, что порождаемые ею философские проблемы могут быть разрешены только путем изучения и созидания человеческой практики. Концепты социальной справедливости также должны рассматриваться и как производные от и как производящие социальные условия. Умозрительный анализ социальной справедливости в главе 3 негласно переходит в главе 6 в рассмотрение того, как представление о ценности, лежащее в основе представления о социальной справедливости, возникает в условиях эгалитарного, сословного и стратифицированного обществ и как эти концепции могут, трансформировавшись в доминирующую идеологию, поддерживать и способствовать социальным отношениям внутри определенного способа производства.
