Элиза обнаружила, что гнев может вызвать желание яростное и бурное. Еще никогда она не желала Брайана сильнее, чем сейчас.
Внезапно он отстранился. Их окружала темнота, в которой виднелся только слабый отблеск догорающих в камине дров. Брайан начал зажигать свечи у постели.
Вернувшись к Элизе, он взглянул ей в глаза и опустился рядом.
— Сегодня… сегодня мы увидим друг друга. Ты будешь держать глаза открытыми, будешь звать меня по имени.
Она не ответила. В их глазах яростное желание постепенно сменилось наслаждением.
Потом Элиза свернулась рядом с ним и, утомленная душевно и телесно, заснула.
Брайан долго лежал без сна, глядя, как догорают свечи, но не решаясь затушить их.
Он размышлял, что могло привести его жену в столь бурное состояние. Неужели она способна смотреть ему в глаза, грезя о глазах другого мужчины?
Вскоре ему предстоит уехать. Времени остается слишком мало. Брайан не верил, что у Гвинет ребенок от него, но решить все могло только время. Элиза… она слишком горда. Она никогда не простит его. Возможно, как только он уедет, она вновь попытается бежать, и успешнее, чем прежде.
Наконец он вздохнул и поднялся, чтобы затушить свечи. Он помедлил, прежде чем задуть последнюю из них. Элиза была прекрасна в шелку собственных волос, но лицо ее казалось искаженным болью, а брови хмурились даже во сне. Пока он смотрел на нее, Элиза перевернулась и что-то пробормотала.
Загасив пальцами последнюю свечу, он лег рядом, нежно обнял ее и притянул к себе.
Гвинет и Перси уехали утром. Брайан и Элиза провожали их вместе, махая руками до тех пор, пока всадники не скрылись за ближайшим холмом.
Элиза пробормотала, что ее ждут дела, и ушла. Брайан сжал губы и тоже направился по делам — обучать новоиспеченных воинов и руководить постройкой стены.
Дни проходили слишком быстро, в беспокойном и слишком молчаливом перемирии. В поместье заготавливали еду на зиму, в погребах росли запасы эля и дров. Несколько дней Брайан провел на охоте; Элиза вместе с домашними слугами делала сальные свечи.
Каждую ночь Брайан обнимал свою жену и лежал, не в силах заснуть, размышляя о том, кого он держит в руках.
Наконец наступил неизбежный день отъезда. В последний раз Брайан удовлетворенно оглядел неуклонно поднимающуюся стену и отряд, в который превратилось недавнее сборище неумелых крестьян.
В покоях стало чисто и уютно. Элиза послала за гобеленами и резной мебелью, бельгийскими кружевами и восточными коврами. Их жилище превратилось в настоящий дом.
Недоставало только тепла его обитателей.
В последнюю ночь Элиза сама пришла к нему. Брайана всегда изумляло, как удавалось столь холодной и горделивой женщине по ночам становиться такой ласковой и страстной. Ночь… его последняя ночь.
Его охватило отчаяние, не успев утихнуть, его желания пробуждались снова. Он стал страстным и настойчивым, неутомимым и ненасытным. Она не пыталась возразить, напротив, возбуждала его своим неутихающим желанием.
На рассвете он стал одеваться, так и не сомкнув глаз за всю ночь.
Прицепив к поясу ножны, он опустился на край постели. Под глазами Элизы появились тени, она побледнела. Лучи рассветного солнца проникали сквозь окна, играли в ее волосах, — казалось, она окутана золотисто-алым шелком.
Брайан взял ее за руку и рассеянно повертел сапфировое кольцо. Взглянув ей в глаза, он проговорил:
— Кто же ты, герцогиня? Вправду ли ты принадлежишь мне? Или ты навсегда закрыла от меня свою душу, заперла ее на замок тайны?
Ее глаза блеснули — бирюзовые озера, которые угрожали пролиться и утопить его. Она покачала головой.
— Не надо ссориться с Гвинет из-за меня, — мягко попросил Брайан.
— Еще одна угроза, милорд, или просто предупреждение?
— Просьба, а не угроза и не предупреждение. — Его улыбка вдруг стала горькой. — Мне незачем угрожать: Перси едет со мной.
— Удобно, не правда ли?
Он пожал плечами.
— На мой взгляд — да.
— И ты предлагаешь мне быть любезной с твоей любовницей!
— Просто дружить с ней по-соседски. Здесь мы отрезаны от остального мира, а она ждет ребенка.
— Ах да! Разве ты не хочешь, чтобы эта плодовитая соседка поменялась местами с твоей женой?
— Она гораздо добрее, — заметил Брайан. — И, признаюсь, в этом случае я был бы уверен, что после возвращения найду свою жену дома. Догадываюсь, что ты намерена покинуть дом, едва пыль осядет на мои следы.
— Бежать в Монтуа? — спросила Элиза. — Боюсь, меня там ждет не слишком радостный прием. Твои друзья и люди короля держат в кулаке герцогство, ныне ставшее твоим.
— Оно не только мое, но и твое.
— Не бойся, — пробормотала она, поворачиваясь к нему спиной. — У меня нет желания вновь тащиться через всю страну.
— Или же ты просто ждешь, что крестовый поход возьмет свою дань жизнью воинов?
— Я не желаю тебе смерти.
— Понятно, ждешь только моего отсутствия.
— Прежде ты рвался в бой не меньше, чем Ричард.
— А тебе не терпелось дождаться моего отъезда.
— Ричард еще в Англии.
— Да… и, вероятно, я еще успею побывать дома, прежде чем мы отправимся на континент.
— Это предупреждение, милорд?
— Просто утверждение. Может, я сделаю это из любопытства. — Он потянулся, легко приподнял ее голову за подбородок двумя пальцами и взглянул ей в глаза. — Больше всего я удивлюсь, если ты и в самом деле дождешься меня.
— Будущее обещает быть удивительным, верно? — пробормотала она, и Брайан, как обычно, уловил в ее словах насмешку.
— Невероятно удивительным. Я буду особенно рад услышать о твоем здоровье, прежде чем мы отправимся в Святую Землю.
— Мое здоровье? Оно всегда в порядке…
— Надеюсь, что тебя будет тошнить каждое утро.
На ее щеках проступил румянец.
— Тогда тебе следовало жениться на Гвинет — она и сейчас ждет тебя, страдая так каждое утро!
Он встал и направился к двери, не желая уезжать в пылу ссоры.
На пороге он остановился:
— Я не жалею о нашем браке, герцогиня.
Дверь тихо закрылась за ним, через несколько минут послышалось цоканье копыт — отряд Брайана покинул поместье.
В комнате стало прохладно; дом опустел.
Элиза содрогнулась от страшной пустоты в душе.
Глава 20
Осенние ливни сменились снегопадами, и к середине декабря поместье превратилось в ледяной дворец на вершине снежной горы.
