Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Уолр продолжал улыбаться, но Матиасу показалось, что крот разозлился.
— Доказательств, конечно, нет, — продолжал Двести шесть — пять. — Но исходя из того, как вели себя Первая-вовне и Третья-вовне, подобные ситуации для них не внове.
— Но ситуация на Неваре спровоцирована не ими, — сказал Бэзил. И с беспокойством уточнил: — Ведь верно?
— Верно для Первой и Третьей, — согласился Двести шесть — пять. — Но едино ли их общество?
Уолр неохотно развел руками. Люди промолчали.
— Так что мы можем лишь возблагодарить судьбу за то, что живы и, надеюсь, вернулись в более мирную Вселенную, — сказал Двести шесть — пять. — Для меня она чужая, но я не испытываю сильных переживаний — мы с Толлой вполне самодостаточны, мои детеныши растут в хорошем приюте, а их родительницу я давно собирался выгнать. Даже интересно посмотреть на другую версию моей судьбы!
Мэйли осталась невозмутимой, а вот Бэзил посмотрел на Двести шесть — пять с возмущением и осуждением:
— Вы крайне непочтительны к матери своих детей.
— О, не переживайте, — отмахнулся Феол. — Она третий год этого требует. Видите ли, ее лучшая часть в конфликте с моей лучшей частью.
Он прошелся по кают-компании. Вздохнул:
— Семейная жизнь — самое сложное испытание для любого существа с половым размножением.
* * *
Валентин зашел в свою каюту. Постоял, глядя на картину на переборке — там как раз сменяли друг друга пейзажи. Русские поля уступили место африканской пустыне.
— Ох и влипли же мы, — сказал Валентин самому себе.
До возвращения в систему Невара оставалось три часа. Выполнила ли Прима свое обещание? Уничтожила злополучный метеорит и вернула Вселенную в исходное состояние? Или это не помогло? Или она передумала — и сейчас ждет возвращения корабля, чтобы атаковать его или стереть вместе с неправильным миром вокруг?
Все это станет понятно, только когда они вернутся в систему.
Наверное, надо сделать усилие и отдохнуть. Можно выпить рюмку коньяка. А лучше — специальную таблетку для таких случаев. Быстрое засыпание, два часа крепкого сна и легкий подъем.
А можно и коньяка, и таблетку. Соколовский уверял, что это допустимо.
Но вначале Валентин хотел сделать кое-что другое.
Вооружившись перочинным ножом (швейцарский нож, специальная серия «Космос», бесплатно раздариваемая космонавтам и в чудовищных количествах продаваемая мальчишкам всех возрастов — от пяти до ста пяти), Валентин разрезал упаковку подаренной Примой картины. Настоящая бумага, серая и грубая, даже с крошечными щепками, неужели у них синтезаторы такого качества?
Картина тоже выглядела настоящей — масло, холст, простая рама из темного дерева. Валентин хмыкнул — никто из членов Соглашения не увлекался живописью в человеческом понимании. Эта картина… она была слишком человеческой. Такую можно было бы ожидать от Ксении, но от Примы? От не пойми кого в теле прямоходящей кошки?
Он поставил картину на стол, прислонив к переборке, и отошел на несколько шагов.
Это был еще один пейзаж, сходный с теми, что висели на станции — а сейчас сгорели, разлетелись в пустоту и вообще исчезли из реальности. Странно было осознавать, что перед ним фрагмент исчезнувшей Вселенной.
А еще более странной была сама картина.
Река, лес за ней — густой, темный, напоминающий не среднерусские просторы, не экзотические африканские или южноамериканские джунгли, а дикую сибирскую тайгу. На картине было изображено лето, но почему-то так и тянуло представить этот лес заснеженным…
Но в отличие от прочих картин Примы на этой был изображен человек. Правильнее, конечно, было бы сказать «гуманоид», но даже самые похожие на людей гуманоиды, вроде тех же «детей солнца», имели отличия во внешности. А тут была совершенно земная женщина. Валентин назвал бы ее симпатичной, но никак не красавицей. Не слишком молодая, с обычной фигурой, с незатейливой прической, в платье кремового цвета — прошла бы такая мимо по улице, ничто бы не дрогнуло ни в душе, ни в сердце. Солнце ярко освещало ее лицо, она слегка щурилась, глядя куда-то вдаль.
Вот только печаль в лице была неожиданной. Не ужас, не тревога — глубокая печаль… Валентину вдруг пришло на ум слово «смирение», и он понял, почему картина вызывает какие-то религиозные ощущения.
Что это должно было значить?
Настоящий облик Ракс?
Или какой-то знак для людей?
Валентин прошел в каюту и, не раздеваясь, лег на кровать. Он вдруг понял, что ему не нужны никакие таблетки и никакой алкоголь. Достаточно закрыть глаза. И надеяться.
* * *
«Твен» исчез в червоточине — чтобы через несколько часов или дней вернуться к Невару. Ничто не мешало дождаться его и активировать уцелевшие боевые системы станции — они как раз начали цикл ремонта.
А можно было дождаться их возвращения и лишь тогда переместиться — стирая реальность вместе с «Твеном» и его экипажем. Они узнали слишком много.
Но они заслужили право знать.
И, наверное, попытаться сделать то, что может не успеть Ракс.
В глубине своего крошечного корабля Первая-вовне закрыла глаза. Представила себе командира людей — терпеливо ожидающего ее решения. Сказала:
— Ракс всегда Ракс. Мы помним долг.
Крошечное веретено исчезло из Вселенной — чтобы в следующий хронон времени возникнуть в той точке, где дрейфовал крошечный кусок оливина и пироксенов.
Метеорит исчез.
Его больше не было нигде и никогда.
Этот кусок протопланетного облака, миллиарды лет назад оставшийся не у дел, когда гравитация сжимала пыль, формируя удивительную систему Невара, больше не существовал.
На планете, которую в иной реальности называли Ледяная, на доли миллиметра изменилась высота одной из гор. Но основные изменения носили не такой впечатляющий характер — они коснулись лишь горстки разумных существ, изначально копошившихся на поверхности двух планет.
Астронавт Нэтрис благополучно завершил испытательный полет и вернулся на планету.
Через год с небольшим он вместе с братом состыковал космический корабль «детей солнца» (здоровенную нелепую конструкцию, по большей части состоящую из топливных баков) с не менее неуклюжим и примитивным кораблем кис на орбите ничейной планеты.
Капитан Пракс открыл люк и, задыхаясь от волнения, посмотрел в глаза огромной кошки. Уши капитана Дисса тоже вздрагивали от волнения — он протянул Праксу лапу, и два разумных существа коснулись друг друга.
«Извини, Лоус, но в историю войдешь не ты», — почему-то подумал Пракс в этот миг. И сам устыдился своей мысли. Какая разница, кто осуществил первый контакт? Да что это могло бы изменить?
Через несколько часов, паря в невесомости рядом с капитаном Диссом, Пракс от имени цивилизации людей Невара поставил свою подпись под договором о вечной и нерушимой дружбе. Он заметил, что в тексте договора вместо предлога «кана» написано «кано», что меняло право людей селиться на Ласковой с безусловного и необсуждаемого на условно разрешенное. Но поскольку в тексте договора было четко и однозначно сказано, что любой человек может поселиться на планете на тех же правах, что и кисы, — Пракс не стал придираться к тонкостям грамматики.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
