Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
- Вообще-то она хранится у келаря, - нехотя ответил Лытка.
- Правда? А зачем?
- Ну, вдруг пригодится… Иногда их поселянам отдают, которые к празднику в Богородицкую церковь приезжают.
Лешек кивнул довольно, но на расспросы Лытки отвечать не стал. Он и сам еще не вполне понимал, на что рассчитывает. Даже к вечеру, когда замысел начал потихоньку созревать в голове, Лешек и то не был уверен в серьезности своих намерений. Впереди у него были всенощное бдение и непрекращающиеся службы весь следующий день - в ночь на седьмое января братия будет спать так же крепко, как и после празднования Рождества. Лучшего времени для ухода выбрать нельзя. И потом, кто знает, что означают слова Дамиана «после Крещения»? На следующее утро? Или через неделю?
По уставу кельи братии не имели запоров, но вдруг для отца ойконома сделано исключение? Вдруг дверь его кельи окажется запертой изнутри? Что тогда? Ни сломать ее, ни открыть у Лешека не получится. А главное, как он узнает, какая из келий настоятельского дома принадлежит Дамиану? Ведь он никогда у него не был! Он знал келью отца Паисия, знал келью аввы - на самом верху, - но в настоятельском доме живет и благочинный, и еще несколько важных иеромонахов.
И снова его выручил Лытка, указав на окно Дамиана - под кельей аввы.
Перед всенощной Лешек неожиданно подумал, что в дороге он может пробыть несколько дней и ему нужно взять с собой какой-нибудь еды. Вынести что-то из трапезной можно было попробовать, но после однодневного поста и завтрак, и обед обещали быть праздничными, не унесет же он в пригоршне сладкой каши с маслом или рыбной похлебки? Только хлеб. Лешек отдавал себе отчет в том, что после суток голодания и кислый монастырский хлеб покажется ему манной небесной, но сколько хлеба он сможет взять? Три куска - за завтрак, обед и ужин. Что в них толку!
Осмотревшись по сторонам, он прошел мимо входа в зимнюю церковь, обогнул летнюю и свернул к настоятельскому дому. В темноте никто его не увидит. Поварня примыкала к братским кельям, настоятельскому дому и трапезной - печи там топили несколько раз в день, и тепло по хитрым дымоходам расходилось по всем трем постройкам.
Ужин давно прошел, и в поварне было совсем темно. Лешек осторожно прикрыл за собой дверь и подождал, пока глаза привыкнут к мраку. В детстве он бывал в поварне и немного представлял себе ее устройство. Сначала его потряхивало от волнения, но потом он подумал, что даже если попадется, ничего страшного не произойдет и замыслов своих он не выдаст. Скажет, что хотел украсть немного еды, - за воровство, несомненно, накажут, но не убьют же!
Однако ему все равно хотелось покинуть поварню как можно скорей, поэтому Лешек схватил огниво, лежавшее перед печью, набрал в узелок крупы, на ощупь похожей на пшено, и, оглядываясь и пригибаясь, поспешил назад, в зимнюю церковь. Узелок, спрятанный в полах подрясника, сильно мешал, но вернуться в спальню Лешек бы не успел. А потом всю ночь думал, какой он дурак: с таким риском пойти на воровство, чтобы набрать в дорогу сухой крупы! Впрочем, огниво стоило куда дороже - с ним он сможет разжечь костер, если придется. Пока он не наткнулся на него в темноте, мысль об огне даже не пришла ему в голову.
Лешек понимал, что после всенощной надо выспаться - кто знает, когда он в следующий раз сможет хотя бы подремать, - но сон не шел, и волнение, смешанное со страхом, все сильней сотрясало его тело. Он пробовал отвлечься от мыслей о побеге, считал про себя удары сердца, но от этого оно бежало вскачь. Лытка несколько раз спрашивал, что с ним происходит, но Лешек махал рукой и отмалчивался: если Лытка узнает о том, что он задумал, то будет долго отговаривать его, и Лешек даже знал, какие доводы Лытка приведет. А Лешеку вовсе не хотелось слышать этих доводов. Он и так дрожал от ужаса, думая о том, как откроет двери в келью Дамиана, как будет искать в темноте крусталь, как его поймают за этим занятием и… «Давайте его сюда и разводите костер».
Он задремал за несколько минут до того, как било позвало насельников к исповеди.
Две литургии вымотали Лешека не столько духотой и скукой, сколько ожиданием: руки и ноги его непрерывно дрожали, он старался успокоиться и не мог. После обеда он собирался идти к келарю, за мирской одеждой, и понимал, что врать надо правдоподобно, иначе всем его замыслам придет конец, и конец весьма печальный.
И все равно, добравшись до кладовой, Лешеку пришлось постоять на морозе несколько минут, успокаивая дыхание и дрожь в руках.
- С праздником, - учтиво поклонился он келарю, - меня прислал отец Паисий.
- И тебя с Крещением Господним, - келарь посмотрел на Лешека подозрительно, отчего тот снова начал дрожать и волноваться.
- Он велел мне забрать мои мирские вещи… - Лешек постарался улыбнуться.
- Что так? - хитро прищурился келарь. - Решил с поселянами поделиться?
Лешек выдохнул с облегчением: он все сделал правильно, он нашел те самые слова! Он скромно кивнул келарю, и тот повел его в кладовую.
- Выбирай, которые тут твои, - келарь показал рукой на сложенную одежду: отдельно - штаны и рубахи, отдельно шапки, отдельно шубы, только сапог не было видно.
Лешек без труда нашел свои вещи и робко спросил:
- А сапоги?
- А сапоги-то зачем? - удивился келарь.
- Ну как зачем? - Лешек смиренно опустил голову. - Сапоги людям очень нужны. Нехорошо все отдать, а сапоги себе оставить.
И тут Лешек не соврал - нехорошая примета оставить свою вещь там, куда не хочешь возвращаться. Оберегов, конечно, никто ему не вернет, но и в обители их хранить не станут - слишком уж богопротивная вещь.
- А… - согласился келарь и распахнул перед ним двери в маленькую каморку, - вообще-то сапоги мы для братии бережем, но если ты так решил, забирай.
Лешек осмотрелся в полутьме: его сапоги, которые сшил колдун, ни у кого таких не было! Да если бы кто-нибудь из братьев посмел их надеть! Он бережно взял их в руки и прижал к себе.
- Жалко отдавать-то? - сочувственно спросил келарь.
Лешек покачал головой - правдоподобно, - как и положено послушнику, отринувшему от себя мирскую жизнь навсегда.
- Хорошие сапоги, заметные: увидишь на ком - дом вспоминать станешь. Уж лучше с глаз долой, - келарь вздохнул.
Лешек не осмелился принести вещи в спальню, когда послушники собирались к вечерне, и долго ждал, спрятавшись в густых елях, отделявших кельи схимников от монастырского двора. От одежды пахло домом. У насельника обители была только одна собственность - нательный крест, кроме него ничего своего иметь не разрешалось. Лешек прижал к щеке жесткий сапожный мех - больше у него не осталось ничего, к чему прикасалась рука колдуна, ни одной вещи, которая бы напоминала о нем. И если замысел его провалится, он лишится и этой малости.
За опоздание к вечерне полагалось сорок поклонов Божьей матери, что Лешек и исполнил, едва войдя в церковь, не дожидаясь замечаний благочинного, и увидел его милостивый кивок. Лешек подумал, что неплохо изображает смиренного послушника!
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
