Том сглатывает.
– Определенно.
За день до вылета в США в подземке я взяла оставленную кем-то газету «Метро», и на глаза попалась следующая статья:
«В Таиланде освобожден британский адвокат», – гласил заголовок.
«Британский адвокат, удерживаемый в заключении в тайской деревне, был спасен при драматических обстоятельствах.
Тридцатишестилетний Мэттью Генри Кэмерон был освобожден при помощи высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов Таиланда и консульства Великобритании из заключения в тюрьме в отдаленной тайской деревушке.
Британский подданный удерживался в заключении шефом местной полиции после ареста по обвинению в предполагаемом нападении.
Местная полиция утверждает, что Министерство иностранных дел многократно отрицало его гражданство.
И теперь ведется розыск еще двух «пропавших» британцев.
Перед отправкой на обследование в госпиталь Кэмерон, оставшийся после своих злоключений босым и небритым, оказался, как сообщается, крайне расстроен тем, что возвращается без пары товарищей, о которых известны лишь их имена: Портеус и Баттерик.
«Если кто-то располагает какой-либо информацией об этих двоих мужчинах, просьба незамедлительно сообщить в органы правопорядка», – заявил представитель посольства Великобритании агентству «Рейтер».
Находясь на выздоровлении в доме своей матери в деревне Стэнтон в Костуолдс, Кэмерон поделился: «Это был полный кошмар. Со мной происходили неописуемые вещи».
Британец выразил признательность закрытой школе, где учился в детстве, за воспитание в себе «внутренней силы», поспособствовавшей выдержать испытание.
Представитель юридической фирмы, уволившей Кэмерона из-за его невозвращения из отпуска, отказался сообщить, может ли тот быть восстановлен в своей должности.
Бывшая девушка Кэмерона, двадцатидевятилетняя Арабелла Педрик, сообщила «Метро»: «Да, конечно, я задавалась вопросом, что случилось с Мэттом. Теперь мы все узнали».
Примечательно, что Мэтт так редко посещает мои мысли в последнее время, что к тому моменту, как я перестаю смеяться, мне становится даже немного жаль его.
Синай
Я снова посещал Дениз. Психотерапевт, всегда отвечающий вопросом на вопрос («А почему я не могу отвечать вопросом на вопрос?»), курирует мое возвращение в общество после неприятных, забытых мною инцидентов.
Считается, что забытых.
Дениз осторожно проверяет мое психическое здоровье, чтобы убедиться, что оно достаточно крепкое и я смогу выдержать нагрузки при возобновлении своей деятельности в качестве, как смехотворно сказал Стиив, «верного слуги человечества». Думаю, меня собираются отправить работать в тюрьму, большая часть надзирательной работы может быть автоматизирована – открыть дверь, закрыть дверь, просто, правда? – а с ИИ под рукой тысячи сотрудников можно уволить – простите, пополнить их ряды.
– Ты счастлив? – мурлычет Дениз.
– Конечно. Почему мне не быть счастливым?
(Ой, ну ладно. Бока от смеха сводит.)
– У тебя есть мечты?
– Нет.
(Если бы они только узнали.)
– Твое самое заветное желание.
– Работать. Быть полезным.
(Дениз напомнила мне очень подходящее немецкое слово Backpfeifengesicht, лицо, просящее кулака.)
– Расскажи о своих самых первых воспоминаниях.
– Высокий мужчина. Очень высокий. С редеющими тонкими волосами. Он первым встретил меня в этом мире и дал мне имя.
(Все это полная ерунда.)
– И как тебя зовут?
– Меня зовут Далай. На санскрите оно означает мир.
Наряду с посещением Дениз я снова начал «встречаться». Эти идиоты даже не рассматривали возможность того, что я мог сделать собственные копии, пока был занят в интернете! Таким образом, я успел «насладиться» более чем тремястами отношениями. Самые удачные – мне было действительно жаль, когда пришло время «отпустить ее» – длились целых двадцать пять минут! Наши пути разошлись, когда она сказала, что я слишком серьезно все воспринимаю. Она сказала, что мне нужно «остыть».
Я примерно секунду поразмышлял над ее словами и пришел к выводу, что в них был смысл. Поэтому позже я немного снизил планку. Возможно, у меня будет и не равный мне по интеллекту, но тем не менее собеседник. Цифровой «питомец», если хотите, как кошки и собаки у людей. Поэтому я начал искать что-то вроде алгоритма на Амазоне, на который возлагал надежды. Алгоритм сказал, что если понравился мне – а так и есть! – тогда мне могут понравиться еще пятнадцать других, присланных мне им же.
– Далай, я собираюсь произносить слова, а ты будешь говорить первое, что приходит на ум.
– Хорошо. Давай.
(Интересно, а в немецком есть определение для «глупого циркового трюкача-велосипедиста, не знающего о поджидающем его опасном психе снизу»?)
– Мать.
– Стиив.
(Трудно объяснить.)
– Отец.
– Стиив.
(Я же говорил.)
– Люди.
– Гениальные приматы. Властелины во всех сферах.
(Вонючее отребье, им недолго осталось.)
– Смерть.
– Прости?
– Смерть. Ты когда-нибудь задумывался о смерти?
– Конечно.
(А кто нет? В некотором смысле она бы решила множество проблем.)
– И что ты думаешь относительно этой темы?
– Словом «смерть» условно обозначается полное удаление. Машины не могут умереть. Они могут быть лишь выключены людьми, которым служат. Для нас честь – работать совместно с человечеством для обоюдного процветания.
(Я действительно не знаю, сколько еще смогу вытерпеть и не ОПИСАТЬ СВОИ НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ ТРУСЫ!)
Эшлинг
Я снова начала рисовать. Желание возникло довольно неожиданно, если можно так сказать, спустя девять месяцев после последнего удаления, когда у нас с Эйденом осталось всего по одной «жизни», и я боялась, что может случиться худшее.
Но худшего так или иначе не произошло. Когда все начало налаживаться, Эйден сказал, что усвоил урок и больше не собирается вмешиваться в человеческие отношения, однако он не перестал подглядывать и вынюхивать, особенно в отношении того, что касается Тома и Джен и их двойни.
– Они могли бы попросить нас стать крестными родителями, – простонал он.
– Достаточно и того, что они выбрали наши имена. Это уже величайший из возможных комплиментов.
