Четыре рукотворные стены не пускают меня свободно парить в воздухе. То, куда я стремлюсь, я могу видеть лишь на расстоянии. Безлюдная комната, и время отсчитывает безумно медленно каждую секунду, каждую минуту: тик-так, И о романтике за стеной я могу только тихо вздыхать, Желаю им счастья навеки и всех благ. Я выпустил на волю птичку, она умна, но безжалостна, Она улетела безвозвратно, а цветы за стенами распустились, Но я же не почувствовал их аромата. Спасибо тебе, рукотворная стена, что не разрешаешь мне бегать и биться, оберегаешь меня от ран. Спасибо тебе, рукотворная стена, даже если я упаду, то упаду на ковер, который меня подхватит. Я не хочу, чтобы мои мечты оставались лишь воздушными замками, Я не хочу, чтобы мои глаза видели только железные решетки. Я не боюсь упасть, я не боюсь ран, я не прошу о привилегиях, а только об обыденности. Мне нужна свобода, я думаю о свободе, тебе нужна свобода, Людям нужна свобода, нам нужна свобода, чтобы свободно парить в воздухе.[43]
Тогда он сказал: «Первая стена — это ты, вторая — мама, третья — Джонатан Ли, а четвертая — телохранители». Когда Джейси сочинял эту песню, он увидел, что у хозяина квартиры, где он жил, есть птичка, и решился выпустить ее на волю.
Дослушав эту песню, я решил все же отпустить телохранителей и дать ему свободу.
Когда он написал эти строки, ему было всего пятнадцать лет.
Пятнадцать лет. Эпизод третий
Когда мы снимали «Шанхайский полдень», я разрешил Джейси сыграть в крохотном эпизоде.
Тогда у него были летние каникулы, и он приходил на съемочную площадку каждый день. Ему все было в новинку, он целыми днями чему-то учился, постоянно что-то делал вместе с ребятами из моей команды, переносил аппаратуру, наблюдал, как я придумываю боевые сцены. Я был очень рад этому.
Вечером он тусовался с каскадерами. Я попросил их показать ему пару приемов, но очень скоро заметил, что вместо звуков ударов я слышу звук прыгающего мяча, и понял, что он начал учить их играть в баскетбол. Джейси лишь отмахнулся от меня: «Это ведь тоже спорт!» Несмотря на то что он не питал особой слабости к кунг-фу, ему нравилось оружие, и я даже тайком снял, как он стреляет из пистолета у нас в саду. У меня до сих пор хранится эта кассета.
Но после того как Джейси провел с нами несколько дней, ему вдруг стало скучно, и он все чаще уходил дремать в машину. Поскольку действие фильма происходит во времена, когда еще не было автомобилей, мы следили, чтобы на земле не оставалось следов от шин. Поэтому мы парковались очень далеко от площадки.
И вот как-то раз я сделал сальто назад и сильно ударился головой. Помню, я сразу же подумал: «Как же он пропустит момент, когда я получил травму? Нужно, чтобы он увидел, как сложно приходится его отцу на работе». Тогда я попросил позвать Джейси и передать ему, что со мной произошло. Затем я обхватил голову руками и стал делать вид, что мне очень больно.
Услышав новость о том, что я ранен, Джейси очень испугался. Он резко встал и пошел в мою сторону. Затем я увидел, как у него начали заплетаться ноги, а когда он дошел до матов, лежавших неподалеку, он вдруг растянулся и моментально захрапел! Видимо, к тому моменту Джейси еще не до конца проснулся.
К сожалению, этот момент не засняли, о чем я очень жалею — это было очень комично.
После этого случая Джейси постеснялся приходить на съемочную площадку, поэтому он развлекался тем, что ловил в окрестностях землероек. Зверьки прятались, но он все же находил способ их приманить.
А я все думал, как бы повлиять на него, чтобы он их выпустил? Вначале он наотрез отказывался: «Не хочу! Я столько сил потратил, чтобы их поймать, не отпущу!» Затем я понял, что этим его не проймешь, и решил призвать на помощь кого-нибудь постороннего.
И тогда мы с моим учителем английского стали разыгрывать сцену. Преподаватель специально сделал крайне напуганный вид: «Ой! Ты дотронулся до него? Быстрей мой руки! Он опасен! Смотри, чтобы землеройки тебя не покусали, один мой друг так лишился целого пальца!»
Джейси стало страшно, и он сразу же отпустил несчастных зверьков. Когда землеройки бросились врассыпную, мы с учителем английского притворно воскликнули: «Ой! Только бы нас не задели!»
После того как Джейси отпустил землероек, ему стало нечего делать, и он написал еще одну песню:
Я иду один по тротуару, вижу, как мчатся по своим делам машины, Как люди спешат кто куда, и у каждого есть свой путь, У каждого есть свои мысли, непохожие на мои. Я иду и дошел уже до края, и я уже забыл, куда я шел, У мамы свои дела, папа на работе, А я иду, иду и пою, иду и пою.[44]
Под фразой «У мамы свои дела» имелось в виду, что Джоан тогда слишком увлекалась маджонгом. А я и правда постоянно был занят, поэтому мне не хватало времени на сына. Когда мы услышали эту песню, Джоан навсегда забросила кости.
Тогда я и понял, что при помощи песен Джейси словно говорит с нами и таким образом пытается выразить свои мысли.
Мои питомцы
В молодости я многим увлекался, и я видел, что домашние животные есть у многих. Но я совершенно не хотел заводить простых питомцев. Тогда это казалось мне недостаточно классным, к тому же постоянно находились люди, которые предлагали приобрести экзотических зверей.
Однажды мой друг продал мне только что родившегося львенка и взял с меня десять тысяч. Мне он показался весьма милым, и я радостно принес его в офис. Я каждый день кормил его, поил молоком, заботился о нем. Как-то раз я тискал своего львенка и трепал его мордочку, как вдруг он поднял свои маленькие лапы, чтобы защититься от меня, и легонечко меня цапнул. Ох, все мое лицо было в крови: все же он достаточно мощно оцарапал меня.
И тут я задумался: сейчас он еще совсем маленький, размером с щенка. А если он царапнет меня так же три месяца спустя, когда чуть подрастет, это может плохо кончиться. Я быстро набрал телефон приятеля, который мне его продал, и сообщил, что я хочу вернуть львенка назад. В итоге я пустил на ветер десять тысяч…
Как-то раз у меня появился орел — его подарил мне один мой друг. Ежедневно он летал по съемочной площадке и даже мог сесть мне на плечо, но стоило мне пошевелиться, как он вновь улетал. А затем у меня было парочка лори с невероятно милыми глазками (смотрите фотографию в четвертой главе — «Мои отношения с сыном»).
