Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Интерпретация законов шариата и степень, в которой они применяются в гражданских и уголовных вопросах, варьируется между мусульманскими государствами. Некоторые, как Саудовская Аравия, Иран, Йемен и Судан, применяют их полностью, превращаясь таким образом в теократии. Многие другие страны, включая Египет, Ливию, Алжир, Индию, Пакистан и, как ни удивительно, Израиль, применяют их только по отношению к подданным-мусульманам и только в ограниченных вопросах, таких как брак или наследование имущества. Вот что означают законы шариата на практике: подчиненное положение женщин (включая разрешение выдавать замуж девочек), дискриминационные в отношении женщин законы о наследовании и разводе (в шариатском суде свидетельство женщины весит вполовину меньше, чем свидетельство мужчины, а для обвинения в насилии женщина должна представить четверых свидетелей). Законы шариата предусматривают телесные наказания, такие как порка или ампутация руки за кражу, и предписывают смертную казнь за гомосексуализм и отступничество от веры. Среди 13 стран, где предусмотрена смертная казнь за отказ от государственной религии или принятие атеизма, неисламских государств нет. Можно ли сомневаться, что если бы ислама не было, вместе с ним не было бы и значительной части этих неразумных законов? (Как можно приговорить к смерти за отступничество, если никакой веры нет?) Так же обстоит дело и с другими религиями, многие из которых используют свое писание для оправдания сексизма и ненависти к меньшинствам, а также для регулирования вопросов питания, стиля одежды и сексуальной жизни своих адептов.
Наконец, в мире было бы значительно меньше факторов, которые угрожают его разделить. Мусульманин против христианина и иудея, индуист против мусульманина, буддист против индуиста, католик против протестанта, суннит против шиита – вся ненависть, основанная исключительно на вере, исчезла бы. Конечно, вражда и ксенофобия никуда бы не делись. Вероятно, причина и того и другого кроется в эволюции. Но можно ли утверждать, что ненависть, основанную на религии, в конечном счете заменила бы какая-нибудь другая, как будто в мире непременно должен поддерживаться определенный уровень вражды? В конце концов, и сунниты и шииты – мусульмане, у них общие культурные корни. Они убивают друг друга только за веру.
И нет никаких причин, по которым мир без веры, в первую очередь религиозной, был бы запрограммированным обществом сталинского типа, похожим на улей. Мы это знаем, потому что, как мы скоро убедимся, нерелигиозные по большей части общества Европы очень неплохи. Они куда больше пригодны для жизни и, возможно, нравственнее, чем те – включая и западные религиозные конфессии вроде общин амишей, – которые, по сути, представляют собой теократии.
Я считаю, что от чистой веры любого сорта, будь то вера в Бога, гомеопатию или экстрасенсорное восприятие, следует отказаться. Но во всем ли? Не будет ли вера благом в определенных обстоятельствах? То есть стоит ли в каких-то ситуациях (важных для жизни или благополучия) действовать без учета имеющейся информации или вопреки ей? Бывают ли ситуации, в которых стоит выдавать желаемое за действительное и руководствоваться откровениями или бездоказательными догмами?
Мой ответ: такие ситуации бывают, но редко (с некоторыми оговорками). Под «верой» я подразумеваю, как всегда, уверенность без проверяемых доказательств. И, разумеется, ответ на вопрос «хорошо ли это?» достаточно сложен, так как следует различать, что хорошо для верующего и что хорошо для остальных или для общества в целом.
Обычный пример полезной веры – сценарий «умирающая бабушка». Представьте, что ваша бабушка находится на смертном одре, и ее глубоко утешает мысль о том, что скоро она будет на небесах и соединится с покойным мужем и предками. Вы совершенно в это не верите, но ничего ей не говорите. Что в этом плохого?
Ничего. Если эта вера облегчает бабушке последние минуты жизни, было бы жестоко разрушать ее, поскольку цена такого вмешательства высока, а пользы в нем ноль. К несчастью, этот сценарий часто используется для критики атеистов, которые, как считается, в нетерпении бьют копытом, спеша разрушить иллюзии бедной женщины и ее надежды на жизнь вечную. Но я не знаю ни одного неверующего, который бы так поступил или сказал, что в том, чтобы позволить умирающему сохранить свою веру, есть что-то дурное. Более того, как рез теисты пытаются обратить человека в свою веру хотя бы на смертном одре и сообщают смертельно больным людям, что им предстоит гореть в аду, если они не примут Иисуса. Ныне покойный Кристофер Хитченс, как видный атеист, подвергался особенно активным нападкам такого рода.
Но хотя такого рода вера в конце жизни может быть благотворной, это не означает, что общество в целом становится от нее лучше. Как мы уже видели, есть серьезные аргументы против этого. Помимо вреда от попадания на удочку религиозной морали, люди многое теряют. Большинство людей живут долго, и у многих из них жизнь была бы совсем другой, если бы они не верили, что после смерти им предстоят вечные муки или вечное блаженство.
Что до веры (необязательно религиозной) в то, что ты одолеешь серьезную болезнь, то в этом вреда немного – за одним исключением. Хотя такой оптимизм может уберечь человека от депрессии (хотя, судя по всему, с лечением он не особенно помогает), он имеет неприятный побочный эффект: заставляет человека откладывать приготовления к возможному исходу (нужно ведь помириться со старыми врагами, попрощаться с любимыми, привести в порядок дела и т. д.). Религия дает утешение, но часто это происходит за счет практичности.
Этот размен между утешением и практичностью важен при рассмотрении одного из самых распространенных аргументов о ценности веры, который приводят и атеисты и верующие. Даже если у нас нет или почти нет доказательств божественного, говорят сторонники этой точки зрения, людям все же полезно верить в Бога. Этот аргумент бывает двух видов (в зависимости от того, о какой части населения идет речь). Если мы рассматриваем общество в целом, то вера объединяет нас в солидарности, взаимном уважении и морали. Если же речь идет об угнетенных, социально отчужденных и бедных, то религиозная вера дает таким людям надежду и силы жить дальше – иногда только потому, что они верят: в загробной жизни все будет по-другому, правильно. И даже если надежда обманчива, а смерть окончательна, они никогда об этом не узнают, но жизнь их будет менее мучительна.
Обе эти позиции представляют то, что Дэниел Деннет называет «верой в веру»: утверждение, что вера не обязательно должна быть истинной, чтобы быть полезной. Я слышал этот аргумент от многих атеистов, причем в их устах он звучит очень снисходительно: «Мы достаточно умны, чтобы расстаться с богами, но маленьким людям нужны боги. В конце концов, они не воспринимают разумные аргументы и не могут реализовать себя без веры». Но даже в устах верующих первый аргумент (что религия – это социальная необходимость и всегда будет с нами) сомнителен. Чтобы его разрушить, достаточно всего двух слов: Северная Европа.
Когда-то глубоко религиозная (Спиноза в конце концов был изгнан из амстердамской еврейской общины за ересь), в последние несколько столетий Северная Европа стала преимущественно атеистичной. Доля тех, кто согласен с утверждением «Я не верю, что существует дух, Бог или жизненная сила любого рода», в Германии, Дании, Франции и Швеции колеблется от 25 до 40 % населения. Уровень нетеистической духовности («Я верю, что существует какой-то дух или жизненная сила, но не Бог») еще выше: от 25 до 47 %. Если сложить эти две группы, получится, что нетеистов большинство: 71 % в Дании, 73 % в Норвегии, 79 % в Швеции, 67 % во Франции, 52 % в Германии и 58 % в Великобритании. Для сравнения: в США нетеисты составляют всего 18 % населения, в то время как 80 % верят в Бога.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
