«Нельзя представить себе ничего более противоположного, писала Лу, чем русский Дух с его наивной образностью и художественной конкретностью и еврейский талмудический Дух с его тягой к предельным абстракциям. „Еврейский Дух воспринимает телескопически то, что русский Дух видит через микроскоп“. И все же в отличие от немцев, которые стремятся схватить любое явление клещами понятий, Евреи смотрят на него глазами, полными Любви и энтузиазма. Именно этим они близки к молодой Культуре русских. Но путь в российскую Культуру Евреям пока запрещен, и оттого „еврейская диалектическая сила получает там изощренно острое направление“. Как только философские кафедры России дадут Евреям возможность свободной конкуренции, так мы увидим, предсказывает Лу, как две эти нации, отправляющиеся от противоположных полюсов Культуры, научатся понимать друг друга и друг в друга проникать».
А. Эткинд. Эрос Невозможного Хотя Русский был геологом, но кимберлитовую трубку нашел не он. Это был Миша, который вечно ходил где-то и что-то выискивал. И нашел! Тогда он никому ничего не сказал, однако позже, когда все наши «пленники» вернулись по своим домам, он всем сделал подарки, каждому по своей мечте. Русский получил в полное владение новейший израильский танк — только израильский Бог знает, чего это Мише стоило. Неграм он подарил звукозаписывающую студию. Стиву выписал за свой счет двух японцев — поставить процесс «lean production». Немцам он подарил две одинаковые снегоуборочные машины — подарок с подтекстом. Теперь снег всегда убран — одна машина его убирает, другая — в ремонте. Кто ее ремонтирует? А, впрочем, ладно…
Миша не забыл и себя — купил себе яхту вместе с капитаном. Японцу он подарил известность, разрекламировав его книгу (поскольку японец — мастер оружия и еще «по совместительству» гуру lean production, он пишет о нем книги) в печати. Китайцу — «свободу», выкупил его из «рабства у фирмы», и наш герой уехал. Куда? Вы узнаете в конце книги.
Как русским работать с евреями? Послушаем разговор, состоявшийся между Мишей и Русским, когда оба были изрядно «выпимши». Всхлипы, мычание и другие звуки двух пьяных людей мы для кратости опустим.
(Но сначала мы хотим немного рассказать про уникальность той темы, о которой пишем. Речь пойдет совсем не о еврейском народе, а о еврейской земле. Вот мы сидим, рисуем рисунки для этой главы. В Израиле никто из нас не был. Хотя, конечно, все знакомые съездили и рассказали. А мы книжки прочитали. Но — не съездили. Не пришлось.
Сидим. Рисуем. И приходит вдруг понимание, отчего евреи туда стремятся, на эту землю, и почему она такая особенная, и о чем рисовать рисунки, и как их рисовать. Эта земля — ничто без ее народа, и он без нее — тоже. Но вместе они создают НЕЧТО. Что же это такое? Это — понимание.
Все, на самом деле, значимые события происходят с русским в Израиле. Но он — не еврей. — Почему? Потому что он открыт для понимания. Понимания чего? Всего! Как так? А вот так. Он едет к другу — и друг отвозит его к морю. Он видит это море так, как никогда не видел море, никогда. Он хочет понять его, потрогать рукой. И дело не в нем, дело — в море, оно — особенное. Земля — особенная.
Он прыгает со скалы, позволяет делать с собой что угодно, делать из себя спецагента. Зачем? Просто он хочет изменить свою жизнь, перечеркнуть все, что было в прошлом. Но сделать это в любой точке мира нельзя, а здесь — можно. Потому что эта земля наставит тебя на путь к себе, хотя ты — не еврей.
Мы постарались передать это ощущение, ощущение остроты жизни и ее выпуклость, ее «настоящность», ощущение осознанности, когда Русский вдруг проснулся и увидел, кто он и что ему нужно. Это сделала земля, питаемая своим народом. Сделала с чужеземцем. Подарила новую жизнь. А вы говорите — евреи!
Поэтому и стоит Русский у стены плача, и надпись гласит «Мы любим тебя, Иерусалим!». А то, что Тоша погнался за белым израильским голубем (голубем Бога), означает, что мы хотим показать нашу силу — юную, требующую руки мастера. Тоша просто играет. И голубь это видит — вспорхнул невысоко.)
