— Министерство обороны Союза ССР. Совершенно секретно. Личное дело, — прочитал он.
— Что, что? — удивленно и почти в один голос переспросили Неттелфильд и Мейер.
«Полковник» перевел на английский язык то, что прочитал на русском, и, не обращая внимания на изумленные взгляды коллег, продолжил:
— Полковник Павлов Александр Владимирович, год рождения 1956-й, звание «полковник» присвоено приказом министра обороны №… от 25 декабря 1989 года…
Затем Торнтон взял папку, которая была у Мейера, открыл ее, вытащил фотографию из приклеенного к обложке конверта и внимательно стал смотреть на нее. Это изучение длилось секунд тридцать. Потом «Полковник» перевернул фотографию и на обратной стороне прочитал: «Старший прапорщик Сокольников Дмитрий Серафимович».
— Послушайте, Ричард, я и подумать не мог, что вы владеете русским! — с восхищением и некоторым удивлением в голосе прокричал Нейл Мейер. Торнтон и бровью не повел на этот восторженный отзыв о себе. Он положил на место фотографию, закрыл папку и всем телом повернулся к Неттелфильду.
— Думаю, если мои парни будут сидеть в вестибюле отеля, то потом им придется просто констатировать факт вашей смерти, сэр. Предлагаю организовать пост прямо в этой гостиной!
— Так серьезно?
— Более чем, и смерть резидентов ЦРУ — тому свидетельство!
— Вы что, знаете их?
— Да, я лично знаю этих людей!
— И при каких же обстоятельствах произошло знакомство?
— Вы что-нибудь слышали о разработке нового вида психотропного оружия под кодовым названием «ген деструктивного поведения»?
На этот вопрос Торнтона ни Мейер, ни Неттелфильд не дали никакого ответа.
— Тогда это длинная история. В двух словах. Это высококлассные диверсанты. Мне довелось столкнуться с ними в 1991 году в Турции. Их группа состояла из трех человек. Одного нам удалось подстрелить. Нам удалось загнать их на небольшое горное плато, откуда выход был один, и мы его заблокировали. Но этим русским удалось вырваться из западни. Там протекала река, которая водопадом срывалась в долину с высоты футов в шестьдесят. Вот они и воспользовались этим путем. Вода промыла глубокий колодец в земле.
— Но ведь они не знали об этом и могли разбиться в лепешку…
— Могли, но прыгнули, так как это был для них единственный выход! Внизу они захватили джип и рванули к границе. Там был стык трех границ: СССР, Турции и Ирана. Мы их достали буквально в нескольких километрах от него. Дрались эти русские отчаянно и остервенело. Но мне удалось подстрелить одного из них. — Торнтон указал пальцем на фотографию Сокольникова и продолжил рассказ: — Второму, — глазами он повел в сторону моего снимка, — я всадил пулю прямо в коленную чашечку и разнес ее вдрызг, но он тоже успел выстрелить. Его пуля выбила мне глаз, снесла полчерепа, но, к счастью, не затронула мозг, поэтому я и остался живым. Что происходило потом, не знаю, так как потерял сознание. Только в госпитале я узнал, что русские на нескольких вертолетах вторглись на турецкую территорию и отбили своих парней. Не думал, что они живы, не думал!
Правда, Чад Дентен не рассказал Неттелфильду и Мейеру, что мы уничтожили почти взвод его солдат и столько же турецких полицейских, которые работали вместе с американским спецназом «Дельта». Умолчал он и о том, как дважды попадал к нам в плен: первый раз в Афганистане, когда был советником у моджахедов, и второй раз — на том самом горном плато, где, по его словам, отряд «Дельта» загнал нас в ловко установленный им «капкан». Не стал Чад Дентен откровенничать о дважды проявленном им малодушии и трусости, когда перед выбором: умереть самому и спасти подчиненных, или сохранить себе жизнь, но обречь на смерть своих солдат, он всегда выбирал исключительно выгодный для себя вариант.
— Хорошо, «Полковник! Вы меня более чем убедили! Вашим парням я выделю гостиную. Однако главной и реальной угрозой для нас на данный момент является представитель директора ЦРУ, — сказал Неттелфильд.
— Почему?
— Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, но в наших общих интересах, чтобы дело о внезапных смертях четырех резидентов было представлено как случайность. Иначе появится слишком много вопросов, на которые мне будет трудно ответить. На свет вылезет такая информация, джентльмены, что, боюсь, мы от нее тоже сможем пострадать. Директор ЦРУ не простит нам, что мы воспользовались административным ресурсом для решения своих финансовых вопросов. Бюджет вашей компании, мистер Торнтон, на девяносто процентов покрывается участием ее в афганском наркобизнесе.
— Так и вы, мистер…
— Да, да! Я тоже сколотил свое немалое состояние на героине, и не скрываю это от вас. Мы в одной упряжке, джентльмены. Поэтому на всякий случай представителя директора надо как-то изолировать.
— Он уже прибыл? — поинтересовался Мейер.
— Прибыл и остановился в таком же, как у меня, номере, но этажом ниже. Завтра он должен присутствовать на вскрытии тела Питера Клинта. Мне нужно, чтобы его на вскрытии не было!
— Может, сразу с ним разобраться? — предложил «Полковник».
— Вы с ума сошли? В первый день своего пребывания в Багдаде будет убит личный представитель директора? Да мистер Хайден всех на ноги поднимет. Наверняка пришлет сюда своего заместителя Беннета, а это такой въедливый тип, что без мыла влезет в самое узкое место…
— Какое же тогда предложение?
— Мой помощник сегодняшним вечером напоит представителя директора до свинского состояния, чтобы тот завтра не помыслил ехать в прозекторскую. Ну а я встречусь с патологоанатомом и постараюсь убедить его дать то заключение, какое мне нужно. Было бы неплохо, если завтра же тело Клинта исчезнет. Например, при транспортировке в аэропорт для отправки в Штаты, катафалк может попасть в аварию и от удара загореться?
— Запросто! — ответил «Полковник». По его виду было видно, что план Неттелфильда ему понравился.
— Замечательно! Тогда завтра я вам сообщу, когда труп повезут в аэропорт. Всего доброго, джентльмены! — попрощался с гостями высокопоставленный чиновник из Лэнгли.
Ирак. Багдад. 2007 год. Июль
В Багдад личному представителю директора ЦРУ пришлось вылететь раньше запланированного срока, так как Скарлет лично хотелось присутствовать на вскрытии резидента Клинта.
Все необходимые для расследования документы личному представителю директора ЦРУ передали перед посадкой в самолет. Дорога из Вашингтона до столицы Ирака была неблизкой. Скарлет провела в воздухе более тринадцати часов. За то долгое время, которое было затрачено на перелет, она очень тщательно изучила протоколы осмотров мест происшествий, показания свидетелей и объяснения офицеров безопасности, отчеты охраны посольств и еще целую кипу всяких справок, длинных и коротких. Ничего необычного в этих документах обнаружено не было. Правда, бросилось в глаза одно обстоятельство. На первый взгляд оно было незначительным, но внимание Скарлет привлекли показания работника отеля «Метрополь Палас», в котором умер от передозировки героином резидент ЦРУ в Ливане Чарльз Уинтер. Этим работником был ночной портье. Он указал, что в номере, когда туда зашел резидент, было несколько человек. Внешность одного из них портье довольно подробно описал. Скарлет сразу поняла, кто был тот человек. Даже более того, она очень хорошо его знала.
