— Я помню только его красивые руки с длинными пальцами, — сказала Ольга.
— А я помню, как хорошо он умел ими бить. Когда ты не можешь ему ответить, — усмехнулся Игорь. — Да ну его к черту. Все равно плохо кончит. В турецких газетах уже, наверное, дали статьи о съемках голливудской компании в Стамбуле с перечнем актерского состава и твоей фотографией на титульном листе, так что жди как-нибудь визита Гейдара, — перевел разговор Игорь на другую тему.
— Значит, мне тоже угрожает опасность в Стамбуле, — улыбнулась Ольга.
— Нет, он нормальный человек, и он все знает, кстати, передашь ему от меня письмо.
К родителям подошел Гошка, закинул голову вверх, улыбнулся. В этот момент объявили начало посадки.
Ольга почувствовала, что сейчас заревет.
— Олененок, как ты думаешь, кто Гошкина настоящая мать: Агата из «Колибри» или Оля Преображенская из поезда Москва — София? — спросил Игорь.
— Надеюсь, что мы зачали его не в борделе, — расхохоталась Ольга.
— Ну все, иди, милая, тебе пора, — видя, что она успокоилась, Игорь поцеловал ее.
Ольга расцеловала его и Гошку и направилась к таможенному барьеру. Теперь раздался громкий Гошкин плач, она бегом вернулась обратно.
— Ты что это, Игорь Игоревич? — спросил ревущего ребенка отец. — Твоя мама — актриса. Она будет уезжать на съемки, привыкай. А мы с тобой будем ждать ее, а потом она вернется к нам, а по телевизору или в кинотеатре выйдет новый талантливый фильм, и мы все вместе пойдем его смотреть. А я напишу новый сценарий, и она опять уедет воплощать его в фильм. А когда ты научишься говорить, будешь ходить в кино с такими же сорванцами и говорить им: «А это моя мама, вон та, самая красивая». Ты понял? Да?
Гошка ничего, конечно, не понял, но спокойный голос отца подействовал на него, и реветь он перестал, повторил знакомое слово «да» и, как папа, кивнул головой в шапочке с огромным помпоном.
— Игорь, а ведь «Оскара», если получим, поедем получать вдвоем, — засмеялась Ольга. — А с кем останется Гошка?
— Милая, я задавал тебе тот же вопрос, когда мы были еще студентами, а ты отвернулась и не стала его обсуждать, давая мне понять, что не хочешь от меня детей, — сказал Игорь.
— Гошенька, мы возьмем тебя с собой и ты будешь сидеть в первом ряду, — засмеялась Ольга. — Боже мой, какие у тебя глупые родители!
Самолет набирал высоту. Ольга сидела в мягком кресле рядом с женщиной лет пятидесяти с морщинистым, но еще красивым и утонченным лицом, с ярко горящими серыми глазами, полными замыслов и идей, продюсером Элизабет Смит. Ольге хотелось плакать.
Две мужские фигурки махали ей рукой на прощание через стекло, когда она шла к самолету со съемочной группой. Высокая и совсем малюсенькая, ярко-желтый комочек. Для Ольги с ними незримо была третья фигура, ее отца. Все три фотографии дорогих ей мужчин она всегда носила с собой в портмоне.
Быстро темнело, в кружке иллюминатора виднелось черное небо с яркими звездами. Ощущение одиночества от расставания еще не прошло, хотя она летела в самолете с группой, где все уже стали ей близкими друзьями. Была щемящая грусть по двум людям, которые теперь уже, наверное, приехали домой. У них в Москве есть свой дом, трехкомнатная квартира. Это дом ее семьи — ее, Игоря и маленького Гошки. Она не боялась оставить малыша с отцом, Игорь иногда лучше, чем она сама, умел понять ребенка, справиться с бытом. У них там все будет хорошо, но они будут скучать и ждать ее. А она будет скучать по ним и тоже ждать, когда можно будет вернуться. Вспомнилась песня, которую они пели с отцом, — она подходила к настроению, была именно об этом:
Светит незнакомая звезда, Снова мы оторваны от дома, Снова между нами города, Дальние огни аэродрома.
И какие правильные слова в конце припева: «А песни довольно одной, чтоб только о доме мне пелось».
Только мечта о сцене помогла справиться со своим горем маленькой Оле, потерявшей единственного близкого человека — отца. Проходят годы… Ольга с блеском поступает во ВГИК. Там она встречает свою первую и — невероятно — единственную любовь. Одинокая душа потянулась к любви и ласке… Но юная Ольга еще не знает, что ей придется пережить годы разочарований, предательств и потерь, прежде чем она отвоюет свое право на счастье…
