Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
Петька говорил что-то в трубку, звал меня, просил объяснить, не верил. Я просто сидела. Трубку из моей руки взял папа:
– Петя? Ты зайди к нам, Петя, я сам тебе все объясню. Это не телефонный разговор, и Лариса не пошутила. Ей и в самом деле сейчас очень плохо, и ей нужна твоя поддержка, а не досужие сплетни.
Петька пришел. Я не знаю, о чем они говорили с папой на кухне, я лежала у себя в комнате, разглядывая обои на ближайшей стенке.
– Это правда? – спросил Петька, зайдя, наконец, ко мне.
– Не знаю. Откуда мне знать, что сказал тебе папа.
– Сказал, что я нужен тебе, а он – нет.
– А ты даже в этом сомневался?
– Я только в этом и сомневался. Ты прости за то, что я наговорил. Я ведь понимал, что они все врут. Это больница, а не дом свиданий. Просто… кто я и кто он? Я ж вижу, он к тебе неравнодушен.
– Ты человек, Петенька, а он монстр. Страшный монстр, который только притворяется Прекрасным и Благородным. И если ты расскажешь кому, что я так сказала, нас уже обоих с тобой убьют. Как насчет того, чтобы умереть со мной за компанию?
– Мы с тобой будем жить, Ларка, – не согласился Петерс, – долго-долго жить. И никакие вампиры нам в этом не помешают. Можно я тебя обниму?
– А разве было когда нельзя?
Он лег со мной рядом, и обнял одной рукой. Я так и не шевельнулась, продолжая разглядывать цветы на обоях. Интересно, как они называются, и по какому случаю дарят их? А если тебе дарят коробку конфет с нарисованными розами на крышке, это считается за намек? Или это можно принять, ведь розу для тебя не срезали?
* * *
Март прошел как-то… Как-то прошел. Жизнь вокруг успокаивалась, похоже Кризис Бездны нас миновал. Опустились фонарики. В газетах запестрели заголовки «Наши дети ждут нас». И вот тут-то и оказалось, что детей этих много. Тех, у кого не осталось родителей. Вообще родных. Тех, кто провел затянувшиеся каникулы возле синих гор, в то время, как умирали города и селения края Бездны. Всю зиму все было в норме, сезонные обострения, а теперь по предприятиям страны пускались списки. И вроде все как всегда. Мы с классом так пол страны объехали. Договариваются два класса из разных городов, сначала они едут в гости к нам, потом мы к ним. Список класса высылается заранее, чтоб распределить, кто у кого жить будет. А в списке что? Имя, возраст. Так и выбирали: мне Машу. А мне Лену, ой, нет, Дашу, у меня Даши еще среди подружек не было. Иногда удачно получалось, иногда не очень. У нас в семье жили, я во многих семьях жила. Но это ненадолго. Неделя, редко две. Можно потерпеть, в какую семью ни попадешь, какого ребенка ни выберешь. А теперь вот так же – имя, возраст – ставишь подпись, и на всю жизнь твой.
Это не было обязательным, это не заставляли, но как иначе? Если можешь принять – примешь. Так и хочется сказать, что это мы, люди, были все такие замечательные. Но есть подозрение, что это они нас так воспитали. Вампиры. Это у них был просто культ детства. Потому как дети рождались чудовищно редко. Мы бы наверное, просто не вынесли их презрения, если бы не заботились о своих детях. Обо всех человеческих детях, как о своих. И если ребенок по какой-то причине терял семью – ему находили новую. Всегда. Просто сейчас таких детей оказалось много. Слишком много.
И в марте у нас появилась Варя. Я пришла из универа – а она сидит на диване, маленькая серая мышка с огромными голубыми глазами. Я подумала – в садик еще ходит, а оказалось – школьница, девять лет уже. Всю жизнь провела в небольшом поселке. А теперь вот – нет того поселка. Вымер. Весь.
Я смотрела на Варю, и думала о вампирах. О тех, которые спасли детей. О тех, которые не спасли взрослых. О тех, которые могли бы спасти их всех. И даже о том, кто мог бы ничего мне об этом не рассказывать. Какие цветы кладут на могилы? Есть цветок для тех, кого ты хочешь убить. А есть ли цветок для тех, кто по твоей вине просто умер? Владыка? Свалить всю вину на Владыку, конечно же, проще. Он Владыка, он неподсуден. А как оно было на самом деле? Что за саркофаг они там установили? Он же говорил, лучи проникают сквозь все? И что за странная фраза о том, что это вампиры губят землю, проводя в Бездне какие-то там исследования? Разве они исследовали ее не для того, чтоб эту землю спасти? И зачем он целовал ту вампиршу? Прямо у меня на глазах, собираясь рассказывать мне о своей любви?
Март прошел. Прошел в бессмысленных встречах с Петькой, которые все больше меня тяготили. Прошел в попытках не спотыкаться на каждом шагу о Варю, которая теперь тоже жила тут и имела полное право считать этот дом своим, брать мои книжки и делать за моим столом свои уроки. Прошел в однообразных посещениях универа, библиотеки, больницы.
И только каждый раз, проходя мимо его двери (а в иные субботы я проходила мимо нее и несколько раз на дню), я скашивала глаза на замок. Он был закрыт, он всегда был закрыт, и не о чем было и волноваться. Но каждый раз, проходя мимо двери, я помнила, что прохожу мимо Его двери. И самой себе не смела признаться, что мне все же ужасно жаль, что никогда он со мной не станцует.
А однажды скосила глаза – и не увидела язычка в щелке. Открыто. Сердце оборвалось, и даже с шага сбилась. На меня сзади тут же кто-то налетел. И обругал. И я прошла дальше. Мы всей толпою шли куда-то дальше. Вели нас. Для дела. Важного.
А возвращалась уже одна. И у него по-прежнему было не заперто. И я остановилась. Как-то ноги встали. И потянулась мысленно туда, за дверь. Ведь у него очень сильная аура. А кабинет не большой. И если он там – я, наверно, смогу это почувствовать.
Он был там. Сначала я ощутила это слабо-слабо, дуновением, касанием. И даже сделала шаг вплотную к его закрытой двери, уже не думая, как оно со стороны выглядит. И почувствовала его лучше. Волной. Огромной океанской волной, которую он видел, а я никогда. Волной, которая прошла сквозь меня, сквозь каждую клеточку, даря – нет, не радость, не восторг, не блаженство – покой. Словно я вернулась домой, и ничего уже больше не надо. Я оперлась лбом о его дверь, положила на нее ладони, и так стояла, качаясь в невидимых волнах его вампирской нежности, его клятого вампирского обаяния. Долго-долго, не то секунду, не то вечность. А потом застучали по коридору чьи-то шаги, я вздрогнула, опомнилась, и ушла прочь.
Наступил апрель. И Петьке исполнилось девятнадцать. Он позвал шумную компанию, и мы праздновали, праздновали, праздновали… Прошло две недели. И я тоже, вроде как, повзрослела. И даже позвала гостей. Ну, Петьку-то по любому звать. Позвала и закадычного дружка его Марка, и Регинку, и даже пару девчонок с курса, с которыми научилась находить общие темы больше, чем на три минуты – Марийку с Олеськой. И был праздничный стол, и звучали заздравные тосты.
А потом позвонили в дверь, я никого более не ждала, и открывать пошла мама. И вернулась довольно быстро с букетом белых лилий в руках.
– Курьер принес, – объявила она. – От кого неизвестно, карточки не было. Но точно тебе.
– Вот я даже не сомневаюсь, – взяла у нее цветы, вдохнула их аромат, слишком сильный и слишком приторный. Затем сломала их пополам, открыла окно и вышвырнула прочь.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
