Но обшивка выдержала.
Шаттл наконец вздрогнул в последний раз и замер.
Красный огонек альтиметра продолжал возмущенно помигивать. Вскоре заглох шум в двигательном отсеке, и стало слышно, как потрескивает снаружи внешняя оболочка, стремительно остывая.
Спустя минуту Торик снял шлем и проворчал: – Промазал. На пятнадцать километров восточнее жилого модуля сели. Пешком теперь прикажешь тащиться?
Но Герасимов не услышал его. Он спал, так и не убрав пальцы с рычажков управления.
Глава девятая
У человека существует ряд потребностей. Главные из них – пища, вода, сон, секс, безопасность. Ничего из вышеперечисленного не хочется, как правило, в двух случаях – либо если ты не человек, либо если ты мертв.
Максим, бредя от вездехода «Крестоносец» к куполу жилого модуля, чувствовал себя полуживым и хотел удовлетворить все пять пунктов. Желательно одновременно и два раза подряд.
Захлопнув внутренний шлюз, он сбросил шлем, выбрался из скафандра и бессильно опустился прямо на пол, вытянув ноги в сторону разбросанных инструментов. За ним в жилое помещение ввалились Торик и Фрунзик. Их тройка сегодня дежурила по внешнему поиску.
– До подхода «Конкистадора» осталось полтора дня, – рубанул правду-матку Герасимов, стряхивая остатки рыжеватой пыли с ботинок.
– Как найти кого-то в этом лабиринте из камней и скал? – пробормотал Максим, глядя на свои носки. – Не понимаю, как мы вообще могли на что-то рассчитывать. Идиоты.
– Ты скажи спасибо, что сейчас ветер слабый, а то такие бы бури нагнал, что ты б своего члена не увидел.
– Я и так его не вижу.
– А ты вглядись. Если не получится, я тебе микроскоп подгоню.
– Отвали…
Маринка вышла из небольшого хозотсека, неся в руках крупный котелок.
– Хоть бы помог кто…
– Да тут же в три раза меньше, чем на Земле, сила тяжести, – поднимаясь и беря из ее рук емкость и вдыхая аромат еды, сказал Долгов.
– После невесомости кажется, что она здесь в тридцать три раза больше.
– Зато ноги-руки не отекают и выблевать собственные мозги не тянет.
Герасимов осмотрел модуль, заглянув в тамбур реакторной, стукнул по двери санитарного блока и спросил:
– А где Егоров?
– Юрка? А он вышел. Кажется, уровень реагента в атмосферных установках упал. Сказал, пойдет проверит.
– Давно?
– Минут пятнадцать назад. А что?
– А то, – разъяренно обронил Герасимов, – что, когда мы подъезжали, возле атмосферных установок никого не было!
Он подошел к радиостанции общей связи и вывел передатчик на частоту приемников скафандров. Сердито проговорил в микрофон:
– Эй! Пилигрим долбаный! Ты где шляешься? Прием.
Ответа не последовало. Максим остановился возле стола, так и не поставив на него кастрюлю, и посмотрел на Фрунзика. Тот был бледнее обычного от гнева.
– Егоров! Ты меня слышишь? Срочно возвращайся в модуль! Я собираюсь здесь тебе башку оторвать за самовольное покидание жилого пространства! Прием.
– Я думала, он тебя предупредил, – пробурчала Маринка, хмурясь.
И тут из динамика донесся далекий Юркин голос:
– Я его нашел! Я его нашел! Слышите?… Я его нашел… Прием!
Долгов выронил кастрюлю из рук, и душистая солянка расплескалась по полу, чуть не обварив ему ноги.
* * *
Маринку оставили в модуле, хотя она и порывалась пойти с ребятами.
Запеленговав место, откуда поступил слабый радиосигнал от Юрки, Фрунзик, Торик и Максим снова влезли в скафандры и вышли наружу. Их движения были суетливы более обыкновенного, шаги размашисты, никто не осмеливался произнести хотя бы слово, будто боялись спугнуть удачу.
Солнце далеким бликом мерцало в желтоватом небе, по которому с запада на восток бежал маленький Фобос. Каменистое плато было похоже на панцирь какого-то огромного животного. На западе виднелись бесконечные выпуклости нагорий, на юго-востоке – гигантская линза вулкана Олимп.
Судя по сигналу, Егоров находился в полутора километрах от жилых строений. Но в том направлении местность была скалистая, поэтому Фрунзик решил не брать «Крестоносец», а двинуться пешком.
Шли молча. Торик нес в руке чемодан с инструментами. Максим то и дело оглядывался по сторонам – пешую прогулку по Марсу он совершал впервые за пять с лишним дней пребывания на планете.
Уже через десять минут они остановились посреди небольшого сырта, с одной стороны которого возвышалась довольно высокая гряда, а с другой вниз уходила пологая равнина с извилистыми желобами.
Герасимов глянул на пеленгатор и удивленно посмотрел на Торика.
– Вроде…есь.
Связь работала с перебоями: видимо, где-то неподалеку проходила большая ферросодержащая жила.
– …робуй еще раз вызвать!
Фрунзик кивнул и принялся монотонно повторять:
– Егоров! Егоров! Ты меня слыши… ров! Прием.
Возле скал возникло движение, заставившее всех вздрогнуть и резко повернуться на девяносто градусов. От дальнего конца гряды к ним бежал Юрка.
– Говори! – прокричал Герасимов, когда Егоров оказался рядом. – Не томи! Неужто нашел?
Глаза Юрки были полны ужаса и слез. Это было видно даже сквозь поляризационное стекло шлема. Он размахивал руками, губы судорожно шевелились, но в наушниках лишь трещали помехи. Потом он схватил Фрунзика за рукав скафандра и потащил за собой.
– У него передатчик загнулся, наверное, – предположил Герасимов, едва поспевая за бегущим Юркой.
Егоров, не сбавляя шага, обернулся и энергичной закивал головой.
– Точно! Он нас слышит, а мы его нет! Так вот, Егоров, несмотря на…есь проявленный героизм, я тебе башку откру… за самовольство!
Егоров никак не отреагировал на угрозу расправы, продолжая увлекать Герасимова за собой. Максим и Святослав бежали следом.
Наконец они оказались у дальнего конца гряды, возле скалистого выступа, который, если не искать специально, очень просто было обойти стороной и не заметить. Егоров остановился, взял Фрунзика за плечи и посмотрел на него сумасшедшим взглядом.
– Юра, ты меня пугаешь… – обеспокоенно начал Герасимов, но осекся. Он заметил за спиной Егорова нечто, отличающееся по цвету от окружающих скал.
Фрунзик и Максим синхронно попятились от ужаса, глядя на человеческую фигуру, прикованную к каменной стене. То-рик так и остался стоять, не в силах пошевелиться.
– Спаси, сохрани… – хрипло прошептал Долгов. – Кто мог такое…елать…
