Белые пики ослепительно сияли. Долину внизу скрывали облака. Горная цепь уходила вдаль, подобно архипелагу островов в туманном море, оставляя их отрезанными от остального мира.
— Вон там, — указал Рафи, — стая таров.
Прищурившись, Софи различила вереницу диких козлов, пробирающихся друг за другом между огромными камнями вниз по склону.
— Как будто ничего слишком сложного, — улыбнулась она с усилием.
— Сначала поедим, — сказал Рафи, опускаясь на корточки.
Он вытащил из рюкзака остатки их завтрака — черствый хлеб и холодные почки. Едва Софи вдохнула их запах, как ее стошнило на камни. Собрав пригоршню снега, Рафи протянул ей.
— Поешь.
Софи опустила в снег лицо и лизнула. Холод обжег ей рот и горло, но рвота прекратилась. Она проглотила еще немного снега. Рафи погладил ее по спине.
— Прости, — простонала Софи. — Это от запаха.
Рафи пристально посмотрел на нее.
— Тебя тошнит не от высоты, не так ли?
Она не ответила.
— Ты беременна, да?
Софи взглянула на него с испугом.
— Откуда ты знаешь о таких вещах?
— Нуру, мою сестру, постоянно тошнило, пока она вынашивала ребенка.
Софи вздохнула.
— Да, я беременна.
— Тэм знает об этом?
— Еще нет.
Глаза Рафи засияли.
— Он будет счастлив. И ты тоже.
— Да, наверное, — печально улыбнулась Софи.
Рафи затолкал непригодившуюся еду назад в рюкзак. У него тоже пропал аппетит. Перед тем как приступить к спуску, он сказал:
— Я рад, что мы не сделали ничего предосудительного. Тэм будет прекрасным отцом твоему ребенку.
Сердце Софи сжалось от окончательного приговора, прозвучавшего из его уст. Рафи прав, они были слишком близки к измене, но устояли. Ей стоило невероятного труда кивнуть, соглашаясь, и дать ему уйти, не сказав, как она его любит и как жалеет, что они не отдались друг другу, пока была такая возможность. Софи подумала о том, насколько же Рафи лучше нее.
Она быстро отвернулась, чтобы он не увидел слез, навернувшихся ей на глаза, и пошла вниз по склону горы.
Глава тридцать четвертая
Рафи изумленно озирался. Палатки исчезли вместе с креплением. Осталось лишь несколько кольев, вбитых в твердую землю. Вокруг на тающем снегу валялись котелки, свечи, еда. Стадо потревоженных таров, рывшихся в остатках, бросилось наутек.
— Что тут произошло? — ахнула Софи.
— Буря все смела.
Рафи прикрыл глаза ладонью, как будто надеясь, что потом картина изменится. Он тщетно искал своего пони.
— О господи! — воскликнула Софи.
Рафи сжал ее руку.
— Это еще не значит, что с ними что-то случилось. Здесь много мест, где можно было спрятаться под деревьями.
— Что будем делать? Начнем их поиски или пойдем за помощью? Мне нужно знать, что с Тэмом!
Рафи видел горестное выражение ее лица, полные осознания своей вины огромные карие глаза. Он понимал, что сейчас Софи, должно быть, жалеет о том, что говорила. Теперь та странная ночь, проведенная среди снегов под звездным небом, казалась ему чем-то призрачным.
— Мы найдем его, я обещаю. Давай вернемся к главному лагерю. Если их там нет, мы вызовем поисковую группу.
Рафи не давал покоя вопрос, почему их с Софи никто не ищет, но он оставил его при себе.
Сумерки застали их на полпути к основному лагерю, где они оставили Брекнэлла. Рафи сделал импровизированный шалаш под ветвями длиннохвойной сосны, застелив землю мягкими иголками. Они с Софи поужинали одним яблоком на двоих и несколькими бисквитными печеньями, которые им удалось отыскать в разрушенном бурей лагере, и улеглись вдвоем под одеяло, чтобы провести вместе вторую ночь.
Они почти не разговаривали. Погруженная в раздумья, Софи выглядела отчужденной. Рафи хотелось обнять ее, но она не просила его об этом. Она никогда не узнает, каких нечеловеческих усилий стоило ему не признаться ей в любви, о желании быть рядом с ней, слышать ее смех, смотреть в ее страстные карие глаза. Рафи лежал без сна, стиснув зубы и страдая от ревности за то, что она носит ребенка Тэма, а не его.
— Рафи, — сказала Софи неожиданно.
Значит, она тоже не спала.
— Да?
— Ты спрашивал, не обидел ли меня Брекнэлл, — прошептала она.
Рафи сел, вглядываясь во тьму. Он не мог видеть выражение ее лица, но заметил, что ее голос дрожал.
— В общем, да.
— Расскажи, — участливо попросил Рафи.
Непроглядная тьма, окутывавшая Софи, помогла ей поделиться этим, слишком тяжелым для нее одной бременем с Рафи.
— В ту ночь, когда пришел муссон, а вы с Тэмом были в отъезде, я осталась одна с этим человеком.
Софи тяжело сглотнула.
— Он накачал меня наркотиками. Думаю, он заранее все обдумал. Брекнэлл отослал наших слуг и оставил своего. Сказал, что дорога к бунгало на канале затоплена и он вынужден остаться на ночь. Я практически ничего не помню, — с горечью сказала она, — но знаю, что он воспользовался этим. Он пришел ко мне в спальню и…
Она громко всхлипнула. Рафи тут же привлек ее к себе и крепко прижал к груди.
— Боже мой, Софи, — прошептал он. — Вот ублюдок!
Содрогаясь, она рыдала в его объятиях.
— Как я могла допустить, чтобы это произошло? Мне так стыдно!
— Не говори так, — произнес Рафи. — Ты ни в чем не виновата. Вся вина лежит на Брекнэлле. Мерзавец! Он позорит весь мужской род.
Какое-то время он просто обнимал Софи, пока она рыдала на его плече.
Выговорившись, она почувствовала такое облегчение, словно у нее гора свалилась с плеч.
Наконец Рафи спросил:
— Тэм знает об этом?
Софи замотала головой.
— Я рассказала только тебе. Тэм никогда не должен об этом узнать.
— Но, Софи, нужно что-то делать! Я оторву этому Брекнэллу его бесстыжую голову!
— Нет! — отпрянула взволнованная Софи. — Не смей делать глупости. Он будет все отрицать и отыграется на Тэме.
— Но я бы вступился за тебя, и Тэм, несомненно, тоже так поступит.
— Я не могу рассказать об этом Тэму! — воскликнула Софи. — Не могу из-за ребенка. Он может заподозрить…
— Что? — спросил Рафи, вдруг ощутив неимоверную тяжесть на сердце.
Софи помолчала в замешательстве, а потом все же выдавила из себя:
— Думаю, ребенок от Брекнэлла.
