– Какую чушь ты несешь! – возмутилась Альмас, и у Арлинга потеплело на сердце. Его не волновало, что наемница придумывала про школу, но то, что молодая Пир ей не поверила, было приятно.
– Иман уважаемый человек в городе. Учиться в его школе большая честь, и многие отцы гордятся, что их детей взяли туда на обучение. О каких убийствах ты говоришь?
– Госпожа! У этой школы две стороны. Одна живет на солнце и светит ярко, а другая повернута во тьму и брызжет ядом. О связях имана со старой Зерге из Ущелья все знают. Рассказывают, что она – его мать, и он ездит к ней в Ущелье, чтобы проводить богомерзкие обряды со своими учениками. Не теми, с родителей которых он собирает деньги, а с другими – немногими, которых он подобрал на улице или выкрал младенцами. Про этого Арлинга болтают всякое, но я думаю, правда проста. Избалованный сыночек богатых родителей, который заскучал дома и отправился искать приключения на свою задницу. Ну и нашел. Иман прибрал его к рукам, как хороший столяр не дал бы пропасть доброму куску дерева. Я думаю, тут не обошлось без магии, госпожа. У Арлинга репутация хорошего воина, но знания его заработаны не потом и кровью, а получены нечестным путем – в обмен на способности, недоступные простому человеку. В Балидете много слепых, но никто из них не ходит по улице без трости, и, тем более, не пытается охранять зрячих. Говорят, он видит цвета и слышит пение птиц на другом берегу Мианэ. Здесь не обошлось без вмешательства дьявола, это я точно знаю! А духи всегда требуют плату за силу из темного мира. Эти халруджи – не люди и даже не мужчины. Говорят, те, кто становится ими, сразу оскопляет себя, чтобы похоть не мешала служить господину. А имана, между прочим, давно считают мужеложцем, потому что его ни разу с женщинами не видели. Так же, как и Арлинга. Это мерзко, госпожа. Тьфу!
Хамна смачно плюнула в темноту и поежилась.
– Перестаньте морочить свою хорошенькую голову! – сказала она молчавшей Альмас. – Уж каким бы плохим ни казался вам Сейфуллах, но он свой, родной, а не какой-то там калека-иноземец. И вообще, пойдемте в дом, у меня уже зуб на зуб не попадает от холода!
– Да, пожалуй, прохладно, – согласилась Альмас, слезая с перил.
Арлинг с облегчением вздохнул, радуясь, что они уйдут с балкона, и он сможет размять затекшие ноги. Пока Хамна стояла рядом с окном и поливала грязью его и имана, он боялся пошевелиться. На какой-то миг ему даже показалось, что наемница рассказала историю собственной жизни. Но за клевету на имана и Школу Белого Петуха она заслуживала долгой и мучительной смерти.
– И чаю мне принеси, – раздался из комнаты голос Альмас. – Ты столько всего рассказала, что я все равно теперь не усну. Сама тоже приходи. Сделаешь мне массаж, да поболтаем еще. И кстати, кто тебя так разукрасил? Только сейчас заметила. У тебя такой здоровый синяк на лбу.
Хамна что-то пробурчала в ответ, но все надежды Арлинга, что она заглянет к себе, не оправдались. Наемница послушно отправилась на кухню готовить чай. Выругавшись, Регарди метнулся к окну. Если Хамна останется в комнате Альмас на ночь, его планы сорвутся. Сейфуллах, конечно, может о нем и не вспомнить, но оставлять его без присмотра было опасно, так как уверенности, что наемница действовала одна, у халруджи не было. Что ж, придется Альмас обойтись без чая.
Выбравшись из комнаты обратно на стену, Арлинг осторожно пополз вниз, радуясь ночной прохладе. Она отрезвляла и наполняла спокойствием. Случайно подслушанный разговор не оставлял ему выбора. Хамна должна была умереть.
Достигнув кухни, Регарди понял, что удача уже не на его стороне. Окна были плотно закрыты ставнями, из которых еще тянулись ароматы выпечки, каши и жаркого. Он осторожно провел пальцем по теплой древесине. Открыть нехитрый замок и залезть внутрь было несложно, вот только сюрприз был бы испорчен. На кухне уже слышались признаки жизни. Хамна грела воду и смешивала пряности для чая.
Стиснув зубы, Арлинг принялся штурмовать стены дома в третий раз. Ночная прохлада уже не радовала. Когда он дополз до балкона, подолгу замирая после каждого шага, то пожалел, что отказался от верхней одежды. Шерстяной жилет был бы кстати.
К счастью, Альмас на балконе не оказалось. Девушка сидела у зеркала и расчесывала волосы. Звук мягкой щетки, проводимой по волосам, раздавался в ночи, словно шелест крыльев мотылька, прилетевшего на огонь. Затаив дыхание, Арлинг пробежал по перилам и скользнул в комнату Хамны, стараясь убедить себя, что наемница еще на кухне.
Пробираться на первый этаж внутри дома было гораздо труднее. Регарди спешил. Он никогда не бывал дальше гостиной, и теперь, крадясь по коридору, испытывал неуверенность. Найти лестницу вниз помог запах свежезаваренного чая. На миг сердце подпрыгнуло к горлу – он опоздал! – но из кухни раздалось бряцанье посуды, и Арлинг с облегчением выдохнул. Хамна собирала сладости к чаю. Аромат печенья с миндалем тонкой струйкой вытекал из-под двери. В доме стояла тишина, нарушаемая храпом слуг, да легкими шагами наемницы.
Когда он замер перед дверью на кухню, ему казалось, что сердце стучало так громко, что Хамна сейчас выглянет посмотреть, что это за странный шум раздавался посреди ночи. Покрепче перехватив саблю, Арлинг замер, перестав дышать. За те немногие секунды, которые у него оставались, ему следовало обрести спокойствие и равновесие духа, потерянные в комнате етобара.
Расслабив пальцы ног и уперев пятки в пол, Регарди замер, пытаясь ощутить силу спящей земли глубоко под подвалом дома. Он возьмет ее мощь и сокрушит врага, каким бы древним именем тот не прикрывался. Ясный корень еще действовал. С невероятной четкостью Арлинг ощущал движение воздуха от сквозняков, жужжание насекомых под потолком и легкую дрожь пола под ногами. То дышала земля, вздыхая под плотным покрывалом ночи. Тонкое покалывание в пальцах, сжимавших рукоять сабли, стало привычным. Оружие превратилось в продолжение его руки.
Страх появился внезапно, покрыв его липкой паутиной с головы до ног. На висках выступили капли пота, и ему захотелось сдвинуть повязку со рта, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но шевелиться он себе запретил. Мышцы вздулись от напряжения, а в голове разбивались гигантские волны. Хамна – етобар, бессмертный воин, не знающий поражения. Ее скорость подобна песчаному ветру, а реакция молниеносна. Она уже давно знает, что он здесь, за дверью, и ждет его первого шага, чтобы отправить в ад. Мысли метались, словно загнанные в клетку звери.
Шаги наемницы теперь раздавались совсем близко, и хотя она двигалась легко и бесшумно, ему казалось, что с неба падали камни, оставляя глубокие отпечатки в дощатом полу кухни. Вот она на расстоянии двух салей от двери, одного саля, приблизилась, остановилась. Почему остановилась? Чтобы вытащить кинжал? Нет, она всего лишь переставила поднос с чашками на одну руку, чтобы другой открыть себе дверь.
Мир перестал бешено вращаться, превратившись в комара, тоненько визжавшего у самого уха. Магда укоризненно смотрела на него из темноты коридора. «Если враг подобен горе, атакуй его, словно море», – так говорил иман. Арлинг стал волной – сокрушительной, как лучи пустынного солнца, прозрачной, как воды Мианэ, гибкой, словно молодой побег кипариса. Он нанесет всего один удар, стряхнет кровь с лезвия и вернет саблю в ножны. Иман называл это «Ударом Красных Листьев».
