Глава 26
Нью-Йорк, июнь 1977 года
— Самолет компании «Пан-Америкэн», рейс 167 из Парижа, совершил посадку в секторе 34.
Сердце у Кэрри тревожно забилось, когда она услышала объявление. Это было все то же возникающее само собой чувство, которое она испытывала каждый раз при встрече с Джейком, — возбуждающее, острое. Но на этот раз, сказала она себе строго, удивленная знакомой реакцией, сердце у нее бьется вовсе не от радостного предвкушения, а от страха и неприятного предчувствия, от воспоминаний о горьких, полных ненависти словах.
Пока она ждала, стоя близко к двери, но в стороне от толпы встречающих, ей вспомнился недавний — всего два месяца прошло — весенний вечер. Вспомнились и другие времена, счастливые, не отравленные болью свидания.
…Первый воскресный ужин в Стэнфорде, когда она только что с ним познакомилась — и сразу влюбилась; их обеды в лучших ресторанах Сан-Франциско, когда они весело смеялись и болтали; вечер в Бостоне, когда он подарил ей золотое ожерелье и поцеловал ее; его открытки и письма со всех концов света; телеграмма из Амстердама; их счастливый уик-энд в снежном феврале.
Но на каждое радостное воспоминание приходилось по горестному: Джейк и Меган; несостоявшееся свидание; ужасный дождливый вечер в домике для гостей в Хьюстоне; тайны Джейка; его возвращение с Ближнего Востока, но не к ней; прием у Меган в пентхаусе и, наконец, гневные, полные ненависти слова — ее слова — два месяца назад. Слова, перечеркнувшие счастливые воспоминания. Слова, которые означали окончательный разрыв. Ей не следовало больше с ним встречаться.
Но вот теперь она ждала с бурно колотящимся сердцем, охваченная воспоминаниями, одолеваемая вопросами. Может ли она, могут ли они оба, забыв о боли, вспомнить о дружбе, о счастливых минутах и пройти через тяжкое испытание? Они должны. В последний раз. Ради Меган. Ради Маргарет и Айена. Ради Стефани. Не имеет значения, насколько трудным это для них будет.
Дверь из таможенного пункта отворилась. Как и предполагала Кэрри, Джейк вышел первым. Вид у него был такой, словно он не спал ночь. Само собой разумеется, подумала Кэрри. Его всю ночь не было в гостинице. В Париже, городе любви. С кем он был?
Джейк и в самом деле не спал почти всю ночь, разбуженный кошмаром. Не в состоянии снова заснуть, он вышел на улицу, чтобы пройтись, но ушел не слишком далеко. В последние дни к нему вернулась знакомая изнуряющая боль в ноге. Сухожилие вновь оторвалось. Он провел ночь до рассвета на скамейке у Сены напротив собора Парижской Богоматери…
Джейк задержался у двери, отыскивая глазами Кэрри, и почти тотчас ее нашел. Их взгляды встретились, и в ту секунду, когда Кэрри посмотрела в усталые, бесконечно знакомые глаза, она поняла, что они оба смогут это сделать. Как бы ни было трудно — сказал ей взгляд Джейка. Он улыбнулся ей усталой, смущенной, вопрошающей улыбкой, и Кэрри улыбнулась в ответ, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.
Когда Джейк наконец подошел, он ласково произнес:
— Привет, Кэролайн.
— Привет, Джейк, — спокойно ответила она, удивляясь мягкости собственного голоса.
— Спасибо, что приехала меня встретить, — сказал он все с той же нежностью. Помолчав немного, спросил уже тверже и озабоченнее: — Есть новости?
— Нет.
Кэрри рассказала ему все, что ей было известно, и кончила свой короткий рассказ к тому времени, как они подошли к машине. Заметно было, что Джейк прихрамывает, и потому Кэрри приноровилась к его медленному шагу, но спрашивать ни о чем не стала.
— Как Меган?
— Она ужасно подавлена. И на грани истерики. Подавлена даже сильнее, чем…
— Чем Айен и Маргарет? — закончил Джейк за нее.
— Да. И они оба очень за нее тревожатся.
— Можем ли мы заехать ко мне домой? Мне нужно кое-что взять с собой. Номера нужных телефонов, ну и еще разные мелочи.
Итак, он включается в поиски. Меган была права.
— Разумеется.
Кэрри ни разу не была в пентхаусе Джейка и почему-то думала, что он похож на жилище Меган. Она ошиблась. Здесь все было совершенно иное. Экзотическое, иноземное, мистическое — попурри из предметов искусства, ковров, мебели со всех концов света, подобранных с изысканным вкусом. Это был дом воспоминаний и грез для мужчины, который чувствовал себя удобно, где бы ему ни довелось жить.
— Джейк, здесь чудесно!
На мгновение словно вернулись счастливые времена. Как будто не было прошедших лет, и Кэрри снова стала той наивной и жизнерадостной девочкой, какой она была при первом знакомстве с Джейком.
— Я рад, что тебе нравится, Кэролайн… Кэрри, — поправился он, вспомнив, что два месяца назад она запретила называть себя именем, которое ему нравилось.
Все это твое, подумал Джейк. В завещании, которое он написал перед отъездом на Ближний Восток, он оставил пентхаус и все, что в нем было, Кэрри и не собирался менять свою волю.
Кэрри жилище Джейка казалось очаровательным, полным сокровищ и красоты, свободным от тяжелых воспоминаний. Здесь ничто не напоминало ей о прошлом, потому что она не бывала вместе с ним в его доме.
— Безумно нравится, Джейк.
Кэрри сидела в прекрасной гостиной в пастельных тонах и слушала Моцарта, пока Джейк принимал душ и переодевался. С собой он взял небольшой чемоданчик с одеждой и записную книжку. Перед уходом открыл в гостиной сейф за картиной Матисса и достал оттуда какой-то длинный, тонкий предмет, завернутый в пурпурный шелк. Кэрри не поняла, что это такое, а Джейк ничего не объяснил.
На полпути к имению Найтов Джейк спросил с деланной небрежностью:
— Меган позвонила Стефану?
— Стефану? Не думаю.
Джейк кивнул.
Тем не менее через час после отъезда Кэрри в аэропорт Меган позвонила Стефану. Всю ночь она промучилась, решая, как быть. Подумала было, не стоит ли обсудить это с Айеном и Маргарет, но не посмела. Кроме того, решать должна была она и только она одна. Агент ФБР прослушал разговор в великом изумлении и записал его.
Бет, Стефан и мальчики играли в гостиной. Это был замечательный, беззаботный денек в кругу семьи. Воскресенье они всегда проводили вместе. Как бы ни был Стефан загружен работой, он неизменно находился в этот день в обществе Бет и близнецов.
Трубку подняла Бет.
— Бет, это Меган. Мне нужно срочно поговорить со Стефаном.
Бет оцепенела. Нет, пожалуйста, нет. Годами она боялась этого дня. Но все складывалось прекрасно, и она почти забыла о своем страхе.
