— Я никогда этого не делал, — пробормотал он.
— Что ты имеешь в виду?
Он сжал мои руки в своих ладонях. На его лице было написано смущение, смешанное с испугом.
— Я никогда… — он поморщился, как от боли, — я никогда ни с кем не спал.
— Никогда? — переспросила я.
— Я ждал свою женщину. Я знаю, это звучит смехотворно, но я… Я просто хотел, чтобы в первый раз это было только мое, особенное.
Проститутка и девственник. Кто мог такое ожидать? Я должна была сразу же ему все рассказать, но не смогла этого сделать. С ним я была совершенно другим человеком.
— Тогда, может, ты хочешь подождать? Мы ничего не обязаны делать. Мы можем просто полежать рядом и поговорить.
Он поцеловал мои руки.
— Нет, я этого хочу. Я действительно этого хочу. Если ты все еще этого хочешь. Возможно, это не доставит тебе большого удовольствия, потому что я не очень хорошо представляю себе, что следует делать… Я и подумать не мог, что буду говорить все это человеку, который даже не сообщил мне свое полное имя.
— Ты же знаешь, что мое имя Ева.
— Ева? — растерянно переспросил он.
— Да, я же сказала тебе, что меня зовут Просто Ева.
Он улыбнулся, и я ощутила, как вся моя душа вспыхнула лучезарным светом. Больше всего на свете я хотела быть с ним. Я понимала, что это жуткий эгоизм. Я хотела выразить все, что и к нему чувствую. Я хотела разрушить барьер, который возводила вокруг себя во время секса. Я хотела быть с ним для того, чтобы убедиться, что это возможно. После всех этих лет я хотела заниматься сексом с человеком, к которому испытывала чувства.
— Если этого хочешь ты, то я тоже этого хочу, — произнесла я. — Вот и все.
Когда он снова меня поцеловал, я мысленно закрыла дверь, в которую могли войти мужчины, прошедшие через мою постель до него. Я закрыла глаза и отдалась поцелуям этого единственного мужчины.
Я знаю, это очень опасно, но я себя не сдерживала. Я легла с ним на кровать, я занималась с ним любовью, я позволила ему заниматься любовью со мной, и я этому не сопротивлялась. Я не позволила привычной стене вырасти вокруг меня. Я сполна ощутила, что это такое — быть с Джеком Бритчемом.
После всего мы долго лежали обнявшись. Мы молчали и лишь изредка поглаживали друг друга. Мы просто были вместе. Я могла быть с Джеком Бритчемом. С ним я могла быть ничем и всем одновременно. Я могла просто существовать.
Я ушла, когда он заснул. Я оделась в коридоре, за дверью, чтобы его не побеспокоить. Несколько секунд я стояла у двери, наблюдая за тем, как он спит, укрывшись до пояса простыней, любуясь его откинутой на подушку головой, его спутанной сексуальной шевелюрой, длинными ресницами закрытых глаз, точеными чертами его лица. Передо мной лежало само совершенство, и ничто не могло его затмить. Я сжала губы и через разделяющее нас пространство послала ему воздушный поцелуй. Я представила себе, как этот поцелуй едва ощутимо опускается на его губы, а потом отвернулась и начала спускаться по лестнице.
У входной двери я попрощалась и с домом. Он был невероятно красив и являл собой неотъемлемую часть Джека Бритчема, и мне внезапно стало грустно оттого, что я, скорее всего, уже никогда не увижу ни дом, ни его владельца. То, что я сделала, было с моей стороны неописуемым эгоизмом. Я не должна была ложиться с ним, узнав, как важен для него этот секс. Для меня секс тоже важен, но это совершенно другое. Меня секс кормил, позволял мне иметь крышу над головой и не быть отвергнутой обществом. Для него это было нечто, к чему он долго готовился, потому что не считал это простым физическим актом.
Я порылась в карманах в поисках какой-нибудь квитанции, чтобы написать ему записку. Вместо этого я нащупала его визитку. Она стала моим талисманом, и сегодня я сунула ее в карман, чтобы она принесла мне удачу! Она мне больше не понадобится, решила я, потому что я больше не буду с ним встречаться! Я подняла упавшую со столика в прихожей ручку и написала:
Приобретение этого дома — лучшее событие в твоей жизни. Я сразу хотела тебе об этом сказать. Е.
А потом я ушла. Мне пришлось поймать такси, потому что было уже поздно и я была уверена, что ко мне скоро явится Цезарь.
Я не бросилась в душ, переступив порог квартиры, потому что мне нравилось ощущать на себе его запах. Он стал единственным человеком в моей жизни, от чьего запаха мне не хотелось поскорее избавиться. Мне казалось, что его тело все еще соприкасается с моим. Я думала о нем, вспоминала все, что мы делали, как мы соединялись. И еще у меня распухли губы, и я снова и снова трогала их и вспоминала…
Я не могла представить себе, что сегодня вечером смогу быть с кем-то другим. Вот почему я прячусь и отказываюсь открывать дверь. Что бы ни случилось завтра, у меня были мои мгновения абсолютного счастья, и благодаря этому я смогу принять все, что ждет меня в будущем.
Ева
Февраль 1997 года (чтобы немного ввести тебя в курс дела)
Когда я переспала с Джеком, я уже была беременна.
Внутри меня рос маленький мальчик, а может быть, девочка, когда впервые с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, я поняла, почему о сексе говорят «заниматься любовью».
Разумеется, я этого не знала, иначе я не пошла бы к Джеку.
Беременность также стала причиной того, что я сбежала от Цезаря. Как только я узнала, что постоянная тошнота и усталость объясняются не только ненавистью, которую я испытываю к себе почти каждую секунду своей жизни, я поняла, что больше не могу этим заниматься. Я больше никого не могла впустить в свое тело ради того, чтобы Цезарь извлек из этого свою выгоду.
Видишь ли, причиной стала смена противозачаточных средств. Врач выписал мне другой рецепт, потому что я начала страдать от безумных головных болей. Он также предупредил меня, что первое время необходимо будет использовать презервативы. Но не все мужчины на это соглашались. Да, мне иногда приходилось заниматься сексом, не обезопасив себя презервативом. Я надеялась, что мне повезет, но я попалась.
В понедельник я сдала анализы, а в среду сообщила Цезарю о результатах. Я целых два дня хранила этот маленький секрет, о котором во всем мире не знал никто, кроме меня. Это было непередаваемое ощущение. Как будто мне подарили что-то совершенно особенное. Впервые в жизни у меня было что-то, предназначавшееся исключительно для меня. Мне не было дела до того, кто отец ребенка. Главное, что я знала, кто его мать. Матерью была я. Я должна была рассказать Цезарю до пятницы, потому что этот день часто был самым страшным. Они отправлялись в какой-нибудь клуб, где накачивались портвейном и виски, а потом приезжали ко мне и требовали, чтобы я их ублажала. Иногда их было сразу двое. Иногда их было больше, и тогда у меня были зрители. Для меня было везением, когда ко мне являлся только один из них. И я не могла все это делать, зная, что в моем теле живет ребенок.
