— Вы что-нибудь поняли? — спрашивал Саша Юрия Адольфовича на уединенной скамейке, которую они наконец нашли в ближайшем сквере. Уединенной, потому что в любой действительности разговоры с букетами цветов выглядят по меньшей мере странно. А как выяснилось, обратно в человека Бляхман превратиться ну никак не мог.
— О чем?
— О том, что нам делать?
— Как — что? Он же, кажется, ясно выразился: искать доказательства.
— Ка-ки-е до-ка-за-тель-ства? — раздельно переспросил Саша. — Как вы их себе представляете? И куда их предъявлять, если даже найдем? И вообще, где мы находимся?
— Боюсь соврать, но, по-моему, это — проспект Стачек, — произнес букет.
— Очень мило. Надеюсь, вы не строите иллюзий насчет того, что мы с вами вернулись в реальный мир?
— Да… то есть нет… а вы что думаете?
— Я совершенно уверен, что все вокруг — просто очередная декорация, — ответил искушенный в путешествиях Саша.
— Уверены? — Букет повертелся по сторонам, словно разглядывая окружающее.
— Юрий Адольфович, — мягко сказал Саша, — ну нельзя же быть таким доверчивым. Вы что теперь, так и собираетесь жить в виде вазы с цветами? И как вы это себе представляете? Что мне, вас с собой везде носить? Или к жене отнести? Она вам будет воду менять. А что вы будете делать, когда цветы завянут?
— Простите, Саша. Я все понял, — покорно согласился Юрий Адольфович. От его прежней болтливости и ехидства не осталось и следа. — Что мы будем делать?
— Как в сказках, — бодро ответил Саша, — пойдем, куда глаза глядят.
Разговаривать на улице было уже неудобно, поэтому Саша погрузился в свои мысли.
Чего-то я тут не понимаю, ребята. Какая-то во всем этом есть нелогичность. Ладно, я согласен, что сам лично навертел все эти заморочки и прибамбасы. И, надо заметить, не без помощи уважаемого Юрия Адольфовича. Который дорвался до развлечений, как ребенок в Диснейленде. Вот и таскай теперь с собой этот дурацкий букет. Да еще и в вазе. Прохожие не зря, конечно, оборачиваются, видок у меня сейчас… — Саша, увлекшись, замурлыкал какой-то нехитрый мотивчик из репертуара Виктора Чайки. И тут же получил.
— Саша, если вам не трудно, вы не могли бы петь что-нибудь другое? — прошипел букет у него под мышкой. — К тому же вы ужасно фальшивите.
— Хорошо, Юрий Адольфович, я больше не буду, — с трудом сдерживаясь, ответил Саша и тут же поймал на себе недоуменный взгляд проходившей мимо женщины. — Но и вы пока воздержитесь от замечаний вслух. На нас обращают внимание.
— Хорошо, я буду молчать, — согласился букет, и Саше пришлось громко раскашляться, потому что та женщина уже остановилась, внимательно глядя на него.
Ну вот, смотрит и смотрит. А чего, спрашивается? Идет себе человек с цветами и сам с собой разговаривает. Подумаешь… Какое же нужно доказательство? Вот, эта самая женщина. Стоит, сумки у нее тяжелые. Продуктов, наверное, домой купила, семья у нее. Муж, дети. Всех она любит, заботится. Почему? Потому что душа у нее есть. А? Алексей Иванович, ау! Где вы? Вот вам доказательство.
НЕТ, УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. НЕ ПРИНИМАЕТСЯ. НЕТ У ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ
НИ МУЖА, НИ ДЕТЕЙ. ПОТОМУ КАК БЕСПУТНЫЙ ЕЕ СУПРУГ ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД,
ДОПИВШИСЬ ДО ПОРОСЯЧЬЕГО ВИЗГА, УПОТРЕБИЛ ЖИДКОСТЬ ДЛЯ МЫТЬЯ СТЕКОЛ.
КОТОРУЮ К ТОМУ ВРЕМЕНИ СТАЛИ ВЫПУСКАТЬ НА ОСНОВЕ НЕ ЭТИЛОВОГО, А
ИЗОПРОПИЛОВОГО СПИРТА. РАДОСТИ МАТЕРИНСТВА В ВОЗРАСТЕ ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ ЕЕ
ЛИШИЛА ВАША СЛАВНАЯ МЕДИЦИНА. НЕУДАЧНО СДЕЛАННЫЙ ПОДПОЛЬНЫЙ АБОРТ,
ПЕРФОРАЦИЯ, ЗАРАЖЕНИЕ… В СУМКЕ У НЕЕ НЕ ПРОДУКТЫ, А НОСИЛЬНЫЕ ВЕЩИ
ПРЕСТАРЕЛОЙ МАТЕРИ, КОТОРАЯ УЖЕ ПЯТЬ ЛЕТ ЛЕЖИТ, НЕ ВСТАВАЯ, ПОСЛЕ
ПЕРЕНЕСЕННОГО ИНСУЛЬТА. НАПРАВЛЯЕТСЯ ЖЕНЩИНА НА БАРАХОЛКУ, ЧТОБЫ ВЫРУЧИТЬ
ЗА ЭТОТ ХЛАМ ХОТЬ НЕМНОГО ДЕНЕГ. ПОТОМУ ЧТО ЗАРПЛАТА У НЕЕ — СТО ПЯТЬДЕСЯТ
ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ В МЕСЯЦ. И ТОТ ЖАЛКИЙ, ИЗЪЕДЕННЫЙ БОЛЬЮ И НЕНАВИСТЬЮ
ПОЛУОБГОРЕЛЫЙ КОМОК, СПОСОБНЫЙ ШЕВЕЛИТЬСЯ ЛИШЬ ВО ВРЕМЯ ПОКАЗА
АРГЕНТИНСКОГО ТЕЛЕСЕРИАЛА, Я ДАЖЕ С САМОЙ БОЛЬШОЙ НАТЯЖКОЙ НЕ НАЗОВУ ДУШОЙ.
Ага, вот так, оказывается, мы будем держать связь. Ладно.
Саша прошел еще несколько десятков шагов и остановился, пораженный внезапной мыслью. А как же я сам? Что ж у меня, души, что ли, нету?
УВЫ, ЛЮБЕЗНЫЙ МОЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ. С СОЖАЛЕНИЕМ ВЫНУЖДЕН
КОНСТАТИРОВАТЬ, ЧТО НЕТ. В КАЧЕСТВЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ СООБЩАЮ ВАМ,
ЧТО ВСЕ ЛЮДИ, ПРОШЕДШИЕ ЧЕРЕЗ АППАРАТ ДОКТОРА ПОПЛАВСКОГО, УТРАТИЛИ СВОИ
БЕССМЕРТНЫЕ, КАК ВЫ ИХ НАЗЫВАЕТЕ, ДУШИ.
Этого не может быть, все это наглая ложь! Я не могу жить без души!
МОЖЕТЕ, МОЖЕТЕ. ДА И НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ВЫ ТАК. ВАША МНОГОСТРАДАЛЬНАЯ ДУША
НЕ ИСПАРИЛАСЬ И НЕ ИСЧЕЗЛА ВОВСЕ. ОНА ПРИСУТСТВУЕТ В ТЕЛЕ, НО НЕСКОЛЬКО В
ИНОМ КАЧЕСТВЕ, ЧЕМ У ОСТАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ.
Вот ты и попался, старый хрыч! Какого черта ты меня мурыжишь со своими доказательствами, когда сам постоянно говоришь о душе? Что, что мы утратили, пройдя через аппарат Поплавского? А? Повтори-ка еще раз, пожалуйста!
НИКУДА Я, ПО ВАШЕМУ ВЫРАЖЕНИЮ, НЕ ПОПАЛСЯ, УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР
ЮРЬЕВИЧ. ВЫ ДО СИХ ПОР НЕ МОЖЕТЕ ПОНЯТЬ, ЧТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЭТИ НУЖНЫ, В
ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, ВАМ САМОМУ. И ВЫ СЕЙЧАС ВЫПОЛНЯЕТЕ НЕ МОЮ, А СВОЮ ВОЛЮ…
Ладно. Пусть свою. Не пойму только, чего я должен искать здесь? Куда идти с этой дурацкой вазой под мышкой и вашими, тьфу, черт, своими доказательствами?
— Прошу прощения, Саша, — раздался как раз из-под мышки тихий голос. — Но я, увы, тоже слышу ваш внутренний голос. Поэтому не могли бы вы, думая обо мне, употреблять все-таки мужской род, а не женский?
— Мог бы, мог бы, — раздраженно ответил Саша вслух. Ему было уже абсолютно все равно, смотрят на него прохожие или нет. — А вы тоже, молодец, Юрий Адольфович! Ловко устроились! Чуть ли не в услужении у этого… Алексея Ивановича. Что вы мне голову морочили? «Пятница», «суббота»… Шестакова зачем-то приплели… Не могли, что ли, сразу признаться, что это вы?
Букет слегка покашлял.
— Мне, право, неудобно… Это все получилось так внезапно. И необычно. Я не сразу разобрался в обстановке. К тому же, честно говоря, мне все это очень понравилось.
— Ах, понравилось? Интриган вы доморощенный! — Саша позволил себе не выбирать выражений, припомнив, как подкусывал его ехидный кувшин. — А я? Вы что — меня не узнали?
— Простите меня, Саша, — голос букета внезапно окреп, в нем снова появились авантюрные нотки прежнего ехидного проводника, — но если бы вы могли видеть себя ТАМ, — цветы качнули куда-то назад, — я не уверен, что вы бы себя узнали сами!
