Чарли затаил дыхание, с тревогой ожидая развития событий.
Фермин подошел ближе и встал между Чарли и мистером Топпингом. Пэнси последовала за ним и встала рядом. Окинула исподлобья Чарли, затем его музыкантов…
Теперь Чарли знал наверняка: это и есть сестра мисс Айви, та самая Пэнси Хьюлетт, которую он пытался ограбить и которая всадила в него пистолетную пулю. Лицо Пэнси было угрожающим и беспощадным, как ствол того “кольта”, из которого она в свое время стреляла в него.
Фермин взмахнул своими длинными руками, сжал кулаки и крикнул:
– Перед вами банда преступников!
Он сделал шаг в сторону и картинно указал на оркестр. При этом Фермин, как всегда, не рассчитал расстояние и сильно ткнул локтем в живот преподобного Топпинга.
Мистер Топпинг жалобно ойкнул и согнулся.
Чарли оставил Одри и бросился к нему с вопросом:
– С вами все в порядке, мистер Топпинг? Говорить преподобный еще не мог, он лишь утвердительно кивнул головой.
Одри внимательно следила за происходящим, а в голове у нее постепенно складывалась новая картина той давней ночи, когда в ее жизнь вошел Чарли Уайлд. Потом она с ненавистью посмотрела в лицо своей тетушки Пэнси, которая, в свою очередь, не сводила горящих злобой глаз с Чарли Уайлда.
– Э-э-э, – обрел тем временем дар речи Фермин Смолл. – Вы уж простите меня, преподобный, я не хотел ударить вас… Дело в том, что эти люди – преступники, а не только музыканты.
В голосе его слышалась такая уверенность, что Одри не могла не поверить словам шерифа. Она обернулась к оркестру и внимательно прошлась взглядом по лицам музыкантов. То, что она прочитала на них, еще больше убедило ее в том, что на сей раз, к сожалению, Фермин Смолл оказался прав.
Джордж Олден и Фрэнсис Уотли смотрели друг на друга с нескрываемым ужасом. На глазах Пичи Джилберта выступили слезы. Харлан Льюис смотрел на шерифа обреченно, покорясь судьбе. Лестер, как болванчик, равномерно покачивал головой: вперед-назад, вперед-назад…
За спиной Одри стал нарастать шум, и она обернулась к толпе зрителей, которая начинала отходить от первого шока.
– Эти так называемые музыканты пытались ограбить магазин, принадлежащий мисс Пэнси Хьюлетт, – громко сказал Фермин. – Это случилось пять недель тому назад в Арлетте. Они – преступники и должны ответить по закону!
Пэнси Хьюлетт, почувствовав себя в центре всеобщего внимания, картинно вышла к авансцене. Недаром, как любила повторять Айви, у нее с детства было непомерно раздутое самолюбие.
Пэнси протянула руку к оркестру и произнесла торжествующим тоном:
– Фермин прав! Я узнала этих людей! Это они пытались ограбить мой магазин! А вот этого я тогда подстрелила! – И она ткнула пальцем в стоящего неподалеку Чарли Уайлда.
Одри вгляделась в застывшее, напряженное лицо Чарли и окончательно все поняла. Глаза их встретились, но Чарли тут же отвел взгляд.
Одри вдруг почувствовала холод – такой холод, от которого начала стыть в жилах ее горячая южная кровь. Ей нестерпимо захотелось заплакать.
Пэнси тем временем обвела взглядом лица собравшихся, словно желая спросить, что же они теперь думают обо всем происходящем.
Мир перед глазами Одри расплывался, она видела его словно сквозь залитое дождем окно, но тем не менее сумела рассмотреть, как Фермин Смолл подошел к Пэнси и вместе с нею уставился в толпу. Тогда и Одри посмотрела туда, за сцену, и увидела, что зрители пришли в волнение.
Наконец раздался первый выкрик – Одри, к сожалению, не сумела по голосу распознать говорившего:
– Да кто ты такая, Пэнси Хьюлетт, чтобы бросать камень в этих парней?
Вслед за этим послышался нестройный гул голосов, живо напомнивший Одри вой волчьей стаи, готовящейся броситься на врага.
Покрывая шум, прорезался еще один голос:
– А кто такой шериф Смолл? Не тот ли идиот, который едва не перестрелял всех жителей Розуэлла?
На сей раз Одри узнала кричавшего. Это был мистер Вулрич, владелец кузницы. К кузнецу присоединился мистер Пинкли – да-да, сам мистер Пинкли, крикнувший:
– Верно! Лучше арестовать нашего дурака шерифа, чем кого-нибудь из этих славных парней! Они-то, по крайней мере, справляются со своим делом! – В голосе банки-pa слышалось страстное желание не только арестовать, но и повесить Фермина Смолла своими собственными руками. Шум все нарастал. Фермин Смолл впервые с момента появления на сцене начал проявлять признаки беспокойства. Он нервно посмотрел на Пэнси, словно призывая ее к действию, и она немедленно откликнулась на его молчаливую просьбу.
– Кретины! – завопила она, обращаясь к толпе. – Вы что, не понимаете, что перед вами преступники?
– А ты вообще заткнись, старая корова! – крикнули ей в ответ.
– Как вы смеете?!
– Сходи к доктору, пусть вправит тебе мозги на место, Пэнси Хьюлетт!
Прекрасное предложение! Очень жаль, что Одри не удалось узнать, кто его автор.
– Какого черта ты вылез на сцену, Фермин Смолл, и зачем притащил с собой эту дырявую перечницу?
Этот голос Одри узнала сразу, и он наконец пробудил ее к действию. Спасибо тебе, Солнечный Глаз!
И то сказать, пора было брать ситуацию в свои руки, пока она не вышла окончательно из-под контроля и жаждущая крови Фермина Смолла толпа не хлынула на сцену.
Одри вышла вперед, подбоченилась и зычно крикнула:
– А ну-ка, замолчите! Все замолчите!
Долгие годы, проведенные в компании глухой тетушки Айви, не прошли даром. Голос Одри заставил всех сначала вздрогнуть, а потом и замолчать. Она осмотрела притихшую толпу и удовлетворенно кивнула.
– Я сама займусь этим делом, – отчеканила Одри. Она повернулась к Пэнси, и та, подозрительно косясь на племянницу, спросила:
– Одри Хьюлетт, что ты себе позволяешь?
– Помолчите, тетушка Пэнси!
Пэнси запнулась и замолчала, раскрыв рот и с ужасом наблюдая за племянницей.
– Итак, – деловито начала Одри. – Давайте по порядку во всем разберемся.
– Мисс Адриенна…
– Прошу вас, Фермин Смолл, лучше заткнитесь по-хорошему, пока я не свернула вам шею.
Одри сказала это, даже не поворачивая головы, отчего ее слова приобрели только весомость и законченность. Фермин нервно сглотнул и, как его вежливо попросили, заткнулся.
– Итак, – повторила Одри. – Начнем.
Пэнси вдруг обрела прежнюю уверенность и теперь смотрела на Одри даже с каким-то удовольствием.
И с готовностью кивнула.
“Старая дура! – подумала Одри. – Я же тебя сейчас в порошок сотру!”
