— Так что, вам здесь нравится или нет? — спросил Легран у Анны.
— Очень мило, — ответила Анна.
— Можно подумать, — продолжил свое Анри, — мало нам стихийных бедствий, так нет, еще придумали атомные бомбы.
— Вы просто надо мной издеваетесь, — проговорил красавчик Жожо. — Я же знаю, ящер — это просто новый реактивный самолет.
— Черт бы вас всех побрал, — заорал Анри, — да пропадите вы пропадом вместе с этими вашими ящерами!
— Нет, ну до чего же я обожаю придурков! — фыркнул Эпаминондас.
— Да объясните вы мне наконец, — печально попросил красавчик Жожо, — что такое этот самый ящер, и я больше не задам вам ни единого вопроса.
— Ну это вроде крокодила, — пояснил Андре, — ты понял или нет?
— Да нет, ты что, издеваешься, да?! — возмущенно воскликнул Жожо. — Выходит, теперь и крокодилы тоже стали атомные, так, что ли?
— Конечно, атомные, а какие же еще! — заорал Анри. — Ты что, так ничего и не понял? Нет, ты скажи, понял или не понял? Если мы не сможем спокойно разговаривать, тогда…
— Человек, он хитрый, — в восторге напевал Легран, — он вам не ящер. Скажи, Анри, ну зачем ты ему пудришь мозги? Так вот, ящеры, — обратился он к Жожо, — это просто такие животные, животные, и больше ничего, неужели так трудно понять? Вам ведь уже повторяли раз пять, не меньше.
— Если вы начнете говорить с ним таким манером, — вмешался Андре, — этому конца-края не будет. Это же не человек, а настоящее зубчатое колесо, так и будет цепляться. Полный кошмар.
— Какие, вы сказали, животные? — переспросил красавчик Жожо.
— Крокодилы, — заорал Анри, — кро-ко-ди-лы! Те самые пресмыкающиеся, которые тебе так сильно нравятся. — Руками он изобразил на стойке бара, как передвигаются крокодилы. — Ну вот, теперь понял, может, кончим об этом, а?
— Осторожно, никаких новых слов, — предостерег Андре. — Всякие новые слова, они только возбуждают Жожо. Ему надо знать все. Был случай, когда один клиент имел неосторожность заговорить насчет разведения скота в Шароле, ты помнишь, Жожо? Так вот, все это продолжалось до двух часов утра. Клиент перебил полдюжины стаканов, потому что у него уже не хватало терпения. Заметь, Жожо, я на тебя совсем не в обиде. Просто надо знать, как с тобой разговаривать, ты ведь не такой, как другие. Ты у нас, так сказать, человек одержимый. Только не сердись, это не беда, ты тоже имеешь право на место под солнцем, как и все прочие.
— Не то слово, — заметила Анна.
— Мне все интересно, — проговорил красавчик Жожо, — уж такой я уродился на свет. А вот сам я, сам я никому не интересен.
— Да нет, ну что вы, — рассеянно заверил его Легран, — зачем же так говорить?
— Все-таки, Жожо, ты сегодня какой-то чудной, — подытожил Андре.
— Только что наелся, — ответил Жожо, — перевариваю, должно быть, от этого.
— А вот мне переваривать нечего, — пожаловался Андре, — так и не успел поужинать.
— Ну, ты же у нас романтик, — бросил красавчик Жожо.
— Не он один, — добавил Эпаминондас.
— Послушайте, — сказал Анри, — а ведь и у атомной энергии есть свои положительные стороны. Через двадцать лет все уже будет работать на атомной энергии.
— Ну, это еще как сказать, — усомнился Андре, — поживем, увидим.
— Самолеты-то уже работают.
— Вот, я же говорил, — обрадовался Жожо, — это ведь все-таки реактивные самолеты.
— Да нет же, — возразила Анна, — это крокодилы. Только такие большие-пребольшие и объедают все, что могут. Их уже нет на свете лет…
Она обернулась к Леграну.
— Триста тысяч лет, — развлекаясь вовсю, подсказал Легран.
— Да нет, — возразил красавчик Жожо, — крокодилы вовсе никакие не пресмыкающиеся, это уж я голову даю на отсечение. А потом, интересно, какое они имеют отношение?
— К чему?
— К бомбардировщикам, к чему же еще?
— Нет, это черт знает что такое! — вне себя, заорал Анри. — Кончится это когда-нибудь или нет?
— Я же вас предупреждал, — спокойно сказал Андре. — Не надо было возбуждать в нем любопытства.
— Да нет, это не имеет ни малейшего отношения к бомбардировщикам, — примирительно пояснила Анна.
— А к тому, о чем вы говорили, когда я только вошел?
— Ну, это-то имеет отношение ко всему на свете, — ответила Анна.
— Да-да, абсолютно ко всему, — подтвердил я, — за что ни возьмись.
— Это уж точно, — рыдая от смеха, согласился Эпаминондас.
— Может, я и немного знаю, — заорал, в свою очередь, красавчик Жожо, — но если уж что знаю, то знаю. Зачем же тогда говорить о них, если их уже давно нет на свете?
— Черт знает что такое, нет, к черту, к чертям собачьим! — завопил Анри.
— Как хорошо сидим! — блаженно пробормотал Эпаминондас. — Нет, вы как хотите, а я остаюсь в Лео.
— Да просто так, чтобы о чем-нибудь поговорить, — пояснила Анна. — Так уж вышло, просто зашел разговор, какая разница, об этом или о чем-нибудь другом, ведь надо же о чем-то разговаривать, разве не так? — обратилась она к Леграну.
— Ясное дело, — согласился Легран.
— Что ж, раз их уже нет, — обиделся я, — то о них и поговорить нельзя, так, что ли?
— Это у него такая болезнь, ему непременно нужно найти связь между всем и всем, скажи, ведь так, а, Жожо? Так вот, ящеры — это крокодилы, понятно? А самолеты — это самолеты.
— Ничего не понимаю, — признался Жожо.
— Чего ты не понимаешь? — спросила Анна.
— Ничего.
— Да не кричи ты так громко, — вмешался Эпаминондас, — лучше объясни толком, что тебе непонятно.
— По правде говоря, я ровным счетом ничего не понял, — ответил красавчик Жожо.
— Нет, — заорал Анри, — у него там в голове не мозги, а какое-то кошачье варево!
— Сроду не видал ничего подобного, — проговорил Эпаминондас, — вот уж любознательность так любознательность.
— Андре, коньяку «Наполеон», самой лучшей выдержки, — с достоинством заказал Жожо.
— Вот уж что касается наилучших марок, — заметил Андре, — по этой части он и вправду большой дока.
— Так хорошо было, болтали себе спокойно о том о сем, — сокрушался Анри, — и вот является этот господин, и все только вокруг него и кружатся, из кожи вон лезут, чтобы объяснить ему все, чего он не понимает.
— Да, так оно и есть, — подтвердил я.
— Не сердись, — попытался Андре утешить Жожо. — Старайся во всем видеть хорошие стороны.
— А что если нам поменять лавочку? — доверительно предложил Легран Анне.
