Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Главным итогом Крымской конференции можно считать создание международной организации, призванной «обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах могли бы жить всю свою жизнь, не зная ни страха, ни нужды».
Осуществился ли этот замысел? Ответ очевиден — нет. Люди жили и живут в страхе перед новыми войнами. То ли мировой порядок был заложен тогда неправильно, то ли жизнь людей без войны вообще немыслима?
Хочется думать, что виноваты все же политики: их недомыслие, их нерешительность, честолюбие и эгоизм.
В тот переломный момент мировой истории, когда вот-вот должны были отгреметь последние залпы самой чудовищной и преступной из войн, — в этот момент так важно было найти то единственное, правильное решение, которое могло бы по-иному повернуть всю мировую политику! И ведь оно было!
Планы скрытые, планы явные…
Естественно, каждый из трех мировых лидеров ехал на Ялтинскую конференцию с собственным планом устройства послевоенного мира. Эти планы можно разделить на две группы: открытые — те, что будут предлагаться для обсуждения, и скрытые — их каждый из лидеров вынашивал про себя.
Сталин прибыл в Ялту 30 января: как хозяин, он хотел лично ознакомиться с будущими резиденциями своих гостей — Рузвельта и Черчилля. Уже находясь на месте, он получил донесение о том, что с 30 марта по 2 февраля на Мальте, на военной базе Великобритании Ла-Валлетта, Рузвельт и Черчилль встретятся для предварительной беседы; там же пройдет совещание начальников объединенных штабов США и Великобритании.
О чем думал Сталин, представляя себе эти «предварительные» встречи, гадать не станем, но чувствовал он себя в эти дни довольно уверенно: стремительное наступление Красной Армии, безусловно, было определяющим для всех последующих событий, кто бы чего не замышлял.
А замышляли Рузвельт и Черчилль, как теперь стало ясно, совершенно разное.
Во время встречи на Мальте Черчилль требовал от Рузвельта поставить перед Сталиным вопрос о Балканах и оккупации Восточной Европы; основным мотивом его настроения было — «мавр (в лице СССР) сделал свое дело; мавр может — и должен — удалиться!».
Но не нужно думать, что Рузвельт разделял это мнение. Скорее наоборот. В вопросе о будущей роли СССР в судьбах послевоенного мира американский президент был настроен диаметрально противоположно.
«Мир четырех полицейских»
Принято считать, что в основу почти всех решений, принятых в Ялте, заложены американские проекты. Но мало кто знает, что главный американский, или, точнее сказать, «рузвельтовский план», с которым американский президент ехал на эту конференцию, так и не был им озвучен.
Почему? И что это был за план?
Чтобы его понять, важно вспомнить, какое мнение о Сталине сложилось у Рузвельта к концу войны.
Своему госсекретарю Эдварду Стеттиниусу Рузвельт говорил, что гениальность политика в том, чтобы меняться вместе с изменяющимся миром, и Сталин — таково было твердое убеждение Рузвельта — меняется! И меняется не в сторону ортодоксального коммунизма.
Вспомним, какими словами Рузвельт встретил Сталина еще на конференции в Тегеране: «Мы приветствуем нового члена нашей демократической семьи!».
Рузвельт считал, что у него и у Сталина, как лидеров двух великих наций, одинаковое желание — обеспечить своим народам сытость, спокойствие, мир!
«Мир нужен Сталину, как хлеб для голодающей страны, как воздух для задыхающихся от дыма пожарищ!» — говорил Рузвельт в своем кругу.
Рузвельт был убежден, что гораздо выгоднее сделать Сталина и Советский Союз, показавший свою силу в войне с Гитлером, своим союзником и партнером, нежели иметь его своим врагом. И, прежде всего, как это ни прозвучит странно — в области военной.
Исходя, в первую очередь, из этой партнерской роли СССР, Франклин Рузвельт и выводил свой план послевоенного устройства, который мог бы обеспечить прочный и надежный мир на много десятилетий вперед.
Этот план вошел в историю под названием «Мир четырех полицейских».
Два главных исходных положения, заложенных в этот план таковы:
1. Континенты входят в эпоху единой общемировой экономики.
2. Здоровая мировая экономика и гонка вооружений есть вещи несовместимые.
Как же этой гонки не допустить? Причем, на качественно новом уровне — вспомним, что по сути уже начиналась атомная эра!
А вот как! Следует оставить всего четыре армии: у СССР, Соединенных Штатов, Британии и, возможно — Китая (нужно же держать Японию в узде!). Все остальные государства полностью разоружить.
Вооруженные силы четырех великих держав будут использованы только в целях подавления какой-либо зарождающейся агрессии, то есть в полицейских целях, и никогда друг против друга.
Еще на Мальте, перед поездкой в Крым, выслушав от Рузвельта этот план, Черчилль справедливо заметил, что при таком раскладе и учитывая, что СССР все же остается по другую сторону идеологической баррикады, гонка вооружений может начаться, как он выразился, «в самой нашей тепленькой компании, да еще и на новом атомном уровне».
Атомная бомба… Вся мировая элита тогда думала о ней.
Напомним — в конце войны ближе всех к созданию атомной бомбы подошли немцы.
На февраль 1945 года их устройства состояли из плутониевой начинки, обложенной обычной взрывчаткой. Это была так называемая имплозивная бомба весом не менее одной тонны. Использовался недостаточно чистый уран-235. Радиус поражения — 500 метров.
Но полноценной бомбы у Гитлера тогда еще не было.
Ответ Рузвельта на опасения Черчилля поражает до сих пор! Могильный камень на военный атом!
Рузвельт предложил атомную бомбу вообще не взрывать. Никогда! Иными словами, отказаться от применения ядерного оружия.
Вооружившись же мирным атомом, считал Рузвельт, мы все равно победим!
«Мы» в данном случае означало «братский союз англо-язычных народов» — тот самый, о котором Черчилль еще упомянет — в Фултоне.
Американский президент имел все основания говорить о подобной «мирной» победе. В 1945 году США нарастили огромную мощь, в то время как все остальные государства, по сути, только разорялись. 70 процентов всей мировой промышленности, нефть, финансы, мировая торговля… — США были сильны как никогда. А сильным жить без войны выгодно.
Так считал Рузвельт.
Президент, проигравший время.
Но почему же, отправляясь в Крым с планом «четырех полицейских», он так его и не предложил?
Объяснений может быть несколько.
Спецслужбы в лице Даллеса стремились уверить Рузвельта в том, что немцы уже имеют атомную бомбу, что они провели первые испытания на острове Рюген и готовят новые — в Тюрингии. Это могло означать необратимость процесса — военный атом заработал. Но Рузвельт не очень доверял Даллесу, понимая, что за ним стоят воротилы военной промышленности, которые в ближайшем будущем боятся остаться без военного (уже атомного) госзаказа.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
