Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
– Их убили. Истребили жестоко и подло.
– Кто?
– Этого мы не знаем.
– А ящеры?
– Ящеры не говорят об этом.
– Боятся?
– У ящеров есть Великие запреты. Ящер-отступник погибнет раньше, чем успеет сказать то, на что наложен Великий запрет.
– Круто. Они внедряют в тела имплантатов-убийц?
– Нет. Им это не нужно. У них миллионолетняя культура запретов и умолчаний. Обмен информацией связан с физиологией и, одновременно, возведён на уровень священного ритуала. Они живут кланами, каждый клан охраняет свои тайны, имеет свои Храмы Молчания. Там словом дают право на жизнь, право на принадлежность к клану, словом убивают. Молчание для ящеров – самый высокий уровень информационного посвящения.
Аннадир некоторое время осмысливал услышанное. Потом спросил:
– А нас туда пустят, в этот Зал?
– Раньше Храм пускал Знающих в Зал Времени, – Тарасвати посмотрела на экран с картой. – И Знающих-людей, и Знающих-ящеров.
«У ящеров тоже есть свои Знающие!» – понял Аннадир.
– Есть, – подтвердила Хиёси подслушанную мысль командора.
– Но я не Знающая, я офицер.
– Вы с нами, командор. Мы возьмём ответственность за вас перед Храмом.
– Мы попросим Храм, – отозвалась Хиёси.
Аннадир промолчал.
– Дорога к Залу идёт через этот тоннель, – высокородная жрица показала на неприметный проход, уводивший в сторону от тоннеля с квадратными плитами, где экспедицию Шермы постигла катастрофа. – Я иду туда.
Бегемот чертыхнулся, но очень-очень тихо. У гранитного Лабиринта мог оказаться обидчивый характер.
Ему пришлось нагнуться, чтобы идти по боковому проходу. Впереди шла Тарасвати, сзади – Хиёси. Шагов через тридцать проход расширился. Командору показалось, что стены здесь фосфоресцируют мерцающим белёсым свечением. Они были облицованы уже не гранитом, а серо-серебристым камнем.
Проход внезапно нырнул вниз и оборвался.
Аннадир застыл в изумлении. Он вошёл в Зал Времени и увидел казавшуюся бесконечной колоннаду исполинских столбов голубоватого света. Призрачные, медленно струящиеся колонны казались вертикальными потоками неведомой Силы. Невозможно было определить источники потоков. Свет выходил из камня и уходил в камень. Свет почти не выявлял призматической перспективы величественного Зала. Бесчисленные световые колонны уходили в неведомую даль.
В десятке метров от Бегемота застыли одетые в переливчатую золотистую ткань ящеры. Аннадир впервые увидел живых г’ормитов. Похожие на ископаемых динозавров Земли, двуногие, коренастые, ненамного крупнее человека, разумные ящеры заворожённо смотрели на колонны. Острые кончики их хвостов забавно подрагивали.
«Они молятся», – возник в его голове переливчатый голос Хиёси.
Ни она, ни Тарасвати ничуть не удивились встрече с г’ормитами. Аннадир понял: для Знающих ничего удивительного и нет. Представители двух рас пришли молиться в древний Храм Жизни и почтить память его строителей и первосвященников – третьей, ушедшей в небытие расы.
Командор заставил себя не смотреть в сторону ящеров-паломников. Постепенно тихая пульсация голубого света захватила и его. У неё обнаружился странный ритм – знакомый и незнакомый одновременно. Сознание Аннадира, как губка, впитало в себя этот ритм и подчинилось ему. Как будто какая-то стержневая, глубинная и древнейшая часть родовой памяти командора воспрянула от забытья, услышала и вспомнила предвечный призыв, звучавший в неисчислимой бездне прошлого, на ранней заре гуманоидной расы.
Странные видения всплыли из этих доисторических складок и тайников памяти. Небо со странным Солнцем и краски неземного заката. Шестиногое многоглазое животное, прижавшееся к ноге с преданностью домашнего пса, и застывшая в гордом вызове красивая женщина с кожей цвета красной бронзы и волосами, собранными в три высоких гребня. Он увидел, как на треугольную каменную платформу садится космический корабль, похожий на гроздь винограда. Он наблюдал, как бронзовокожие люди идут по улице города мимо строений, похожих на гнёзда огромных насекомых. Он тоже шёл с ними, и он был одним из них. Внутри строений бронзовокожих встречали и радовались им. Он узнал ни с чем не сравнимый пряный вкус еды, разложенной на длинных металлических блюдах. Он ощутил дерзкий и горький запах женщин иного мира, обнял их тонкие талии и вошёл в их горячие благодарные лона. Он преследовал крылатое страшилище в лесу с оранжевыми грибообразными деревьями и подарил серебристое оружие молодому воину с жёлтой повязкой на высоком лбу. И ритм овладел им, Али Аннадиром по прозвищу Бегемот. Овладел безраздельно, как течение времени овладевает вещью.
В это же время, в другой части Зала Времени, тот же ритм выплёскивал из корневых хранилищ памяти Александра Вольска картины чудовищных битв, происходивших в невообразимой древности. Он стоял на площадке корабля, плывущего по серому океану, и девушка в красной одежде, похожая на Гвен Вей, пела странную песню, вглядываясь в овальный экран незнакомого ему прибора. Вольск видел, как на горизонте возникло тёмное облако и узкое лицо девушки омрачилось. Облако внезапно распалось на крылатых зверей, больших, мохнатых, с перепончатыми крыльями. Они несли в лапах серые цилиндры. От корабля к стаям зверей понеслись синие стрелы – то ли лучи, то ли тонкие, искрящиеся смертью снаряды. Звери начали падать, но из раскрытых цилиндров вышли кольца жёлтого враждебного пламени, несущие гибель кораблю и его экипажу. Огонь опалил Вольска, испепелил его нездешнее тело, и он увидел уже другую реальность. Над ним горело многозвездье Зеркала Анжелики, он летел в корабле с прозрачным куполом, и снова рядом с ним была девушка, другая, но тоже похожая на Гвен Вей. «Это должно что-то значить», – подумал археолог и коснулся руки этой девушки. Та повернула к нему лицо и улыбнулась. В этой улыбке была какая-то особая нежность, жуткая и закатная нежность всеобщей обречённости. Эта улыбка сумеречной готовности ко всему обожгла сознание Вольска. Он ощутил – не разумом, а всем естеством – безысходное и твёрдое, как поверхность нейтронной звезды, отчаянье гибнущей расы. А потом он увидел Шерму – прекрасную и воинственную, поливающую из огнемёта чёрную волну гыргов, рвущихся в рубку корабля, Шерму, падающую под напором этой орды. И ему было больно, потому что он любил и Шерму и Вей, потому что он чувствовал, что и в совершенном теле Шермы, и в гордом теле Вей он мог бы зародить новую жизнь – свободных и сильных детей своей расы, воинов, способных отстоять право людей на будущее.
Ритм уводил его от битв на красные и белые ложа, где он оставлял своё горячее и бодрое семя в молодых и зрелых телах – коричневых, чёрных, жёлтых и белых. Он зажигал страсть и похоть в синих, зелёных, антрацитовых и лиловых глазах откровенных, умелых и гибких женщин. Покорных его желаниям женщин с крепкими бёдрами и нежными руками. Он гладил купола их грудей и целовал их жадные губы. Его тело сотрясала священная дрожь творения, он зачинал целые народы и расы, и его мужская сила не умалялась, а крепла с каждым новым соитием. Сама Великая Жизнь входила в него тысячами желаний, изливалась через его тело тысячекратно. Уходила в тела его женщин и рождённых ими потомков.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
