— Твои губы, — пробормотала она, подняв руки и слегка коснувшись пальцами его рта. — Ты целовал меня.
— Да, — ответил он чуть дыша.
Все еще избегая смотреть в его сторону, Энн приложила руку к своему соску.
— Вот сюда.
О Господи! Он услышал стон возбуждения, вырвавшийся из глубины его горла.
— Ох, Джек, — пробормотала Энн жалобно, — для меня это было куда легче сделать под маской воровки, которая могла ничего не стесняться и взять то, что ей… то есть мне…
От ее слов желание с новой силой вспыхнуло в его груди, но вместе с тем он не мог отделаться от смутного подозрения.
— Энн, — произнес он чуть слышно, пристально глядя на нее, — Мэтью когда-нибудь спрашивал у тебя, что доставляет тебе удовольствие?
Она отрицательно покачала головой. Джек нахмурился. Он знал, что представители высших классов придерживались множества странных и мучительных ограничений во всем, что касалось брачных отношений, но как далеко заходил в этом смысле Мэтью?
— Скажи мне, — продолжал Джек, усилием воли заставляя себя говорить спокойно, — он не требовал от тебя ничего такого, что было бы тебе самой неприятно?
— Нет.
Он едва смог сдержать вздох облегчения.
— Ты вообще хоть раз говорила с ним о том, что тебе нравится, что бы ты хотела от него получить? — Джек сделал паузу. — Он пытался как-то угодить тебе?
— О Господи, конечно, да! — отозвалась она чуть слышно. — Но…
Он ее не понял.
— Но что, Энн? — Джек пригладил волосы у нее на виске — Продолжай.
— Мы никогда не занимались с ним тем же, что ты и я… Иногда он не мог… — Каждый намек замирал печально в воздухе, едва успев сорваться с ее уст, и она начала снова: — Он был таким ранимым, а я… я так боялась, что могу нечаянно его задеть. Я просто не знала, как он… А однажды, когда я попыталась его ублажить, он пришел в ужас. — Собравшись с силами, она добавила: — По его словам, это было уже не любовью, а похотью. Поэтому я не стала пробовать еще раз.
Глаза Энн, казалось, умоляли его о понимании. И он ее понял, пожалуй, даже слишком хорошо. Неудивительно, что Энн с такой готовностью откликалась на его прикосновения. Она изголодалась по плотской любви. Очевидно, несмотря на замужество, она еще никогда не испытывала от близости с мужчиной чисто чувственного наслаждения.
— Я вовсе не святой, Энн, — произнес Джек наконец. — Я бы проглотил всю тебя целиком, будь это в моей власти. Я хочу насладиться вволю твоим телом и готов сделать все, чтобы и ты испытала наслаждение. Для меня нет ничего приятнее, чем слышать, как ты стонешь от удовольствия и произносишь мое имя. Я с радостью приму от тебя все, что ты пожелаешь мне дать, а может быть, и больше. Вот чего я всем сердцем желаю, Энн. Ну а теперь скажи мне, чего хочешь ты сама?
Она не колебалась с ответом:
— Тебя.
Он подхватил ее на руки и отнес к дивану.
— Иногда, — проговорил он, дрожа от нетерпения, — мы можем позволить себе для разнообразия заняться любовью в постели.
Диван стоял спинкой к окну. Джек резким движением развернул его и оттащил по деревянному полу поближе к свету.
— Я хочу видеть тебя всю, с ног до головы, ощущать твою близость всем своим существом, — сказал он с грубоватой прямотой, после чего, уложив ее на огромные пуховые перины, принялся быстро раздеваться. Стащив с себя одежду, он обернулся к Энн, ничуть не стыдясь своей наготы.
Его мускулы буграми вздувались под гладкой кожей. С широкими плечами и узкой талией он казался настоящим воплощением мужской красоты и силы.
На теле Джека остались шрамы, и он знал, что они его не украшают. Переломанные кости руки срослись уродливо, кожа выглядела немного жестковатой, и его уже нельзя было назвать молодым человеком. Однако он любил Энн всей душой и протянул к ней руки со страстной мольбой. Она отозвалась на его призыв.
— Я хочу, чтобы ты меня любил, — произнесла Энн, и это было правдой.
Джек обхватил ее лицо ладонями и одарил ее долгим, страстным поцелуем. Вцепившись в его плечи, Энн тянула его на себя до тех пор, пока он не упал рядом с ней на диван. Он одним движением сорвал с нее одежду. Его руки скользили по ее телу. Они пробуждали в ней множество самых разнообразных ощущений. А его губы дюйм за дюймом обшаривали ее обнаженное тело. Губы Джека покрывали поцелуями то живот, то крохотную жилку с внутренней стороны бедра, то осторожно покусывали упругую грудь. Когда же он наконец нежно вобрал в рот ее сосок, она задрожала всем телом, выгнулась дугой ему навстречу.
— Да, — прошептал Джек, словно в ответ на ее безмолвную мольбу.
Он перевернулся на спину, и она оказалась над ним. Его плоть устремилась к ее лону, и она приняла его, страстно застонав. С каждым движением Джек все глубже проникал в ее бархатные глубины, заполняя собой, — могучий, крепкий, принадлежащий лишь ей одной. Его движения становились все напористее, глубже и резче. Сознание того, что все вот-вот должно кончиться, что неописуемое блаженство находится совсем рядом, но пока недостижимо, почти выводило Энн из себя.
— О Боже, я больше не могу… — прошептал Джек.
Энн посмотрела на него. Тело Джека покрывали мелкие капельки пота, глаза были закрыты, на суровом лице застыло выражение непреклонной решимости.
— Еще, — потребовала она.
Джек усмехнулся, но его смех вышел похожим на стон. Она была так восхитительно настойчива, что он был просто обязан сдерживаться еще какое-то время. Что поделаешь, ведь он обещал ей дать огромное наслаждение.
Джек перевернулся на живот, и теперь уже она оказалась внизу. Их пальцы сплелись, и он высоко поднял руки Энн, словно распял ее на постели. Она тяжело дышала, глаза блестели, как звезды.
— Тебе все еще мало? — спросил он срывающимся от волнения голосом.
— Да! — ответила она.
— Вот как? — отозвался он, с силой вонзаясь в ее тело. Энн тихо ахнула. Он повторил свой натиск. Она отвечала ему приглушенным постаныванием.
— Прошу тебя! Ты так мне нужен! — бормотала она, напрягаясь всем телом.
Джек трижды подводил возлюбленную к вершинам наслаждения. Наконец, когда он в последний раз накрыл собой корчившуюся в судорогах Энн, ее глаза вдруг широко раскрылись, и она обратила на него горящий укоризной взгляд.
— Вот! — Ее голос звучал теперь чуть ли не вызывающе. Резким движением она высвободила свои руки и обвила ими его шею, приподнявшись и тесно прижавшись к нему. Ее ноги обвили его бедра, и он ощутил, как глубоко внутри ее разгоряченные мускулы сомкнулись вокруг его плоти, словно влажный, шелковистый кулак.
— Да!
— Да! — неистово, почти гневно твердила Энн, как в лихорадке. — Еще немного! Еще несколько секунд!
