– Что же ты ответила?
– Ответила я тогда довольно резко. Мол, что за околесицу вы несете, милочка. У вас не иначе как галлюцинации. У кого это муж наркоман? Может, вы сами ширяетесь по-черному? Но, в общем, к концу отповеди я уже не сомневалась, что змеища права. Инъекции он давно уже делал не раз в день, а все три, а в последнее время в промежутках глотал таблетки из флакончика без этикетки. Говорил, что таблетками его снабжает тот самый врач-эндокринолог, к которому он обращался со своим «диабетом». Я не знала ни имени врача, ни названия препаратов. После таблеток он был возбужден, активен, подвижен, в промежутках пребывал в депрессии, становился подозрителен, зол. С годами он стал намного хуже обращаться с Левкой.
– С годами?
– С годами. Поначалу-то все было ничего, вполне прилично. Близости и взаимопонимания, правда, между ними не было никогда и доверительных отношений тоже, но так ведь нередко случается в семьях. Однако со временем, постепенно, по мере того как Левка рос, дипломатический нейтралитет сменился частыми конфликтами. Такими, знаешь, на пустом месте. Инициировал их, в основном, правду сказать, Левка. Виктор бледнел, отвечал оскорбительно и… и угрожал. Вряд ли он стал бы осуществлять свои угрозы, но наркотики… Кроме того, кто знает, насколько далеко простиралось его коварство? Я стала бояться еще и за сына. Нисколько не сомневалась, что он может посадить Левку на иглу. С ума сходила, стерегла Левку ночью, почти не спала. Все мерещилось, что Виктор крадется к Левке со шприцем. Сейчас-то я понимаю, что просто сдвинулась тогда.
– И что ты предприняла?
– Что? То самое. Тогда еще не поздно было утвердиться. Я жила на деньги мужа, а наш с мамой валютный счет в Швейцарии рос благодаря процентам. Мама от случая к случаю снимала со счета по мелочи, но начальный капитал для организации своего дела был. Все папины связи остались при мне. Кое-какие я активно поддерживала, потому что люди приятные и друзья дома, правда, в прошлом. Кое-какие связи пришлось восстанавливать, но мне, молодой, красивой и умной… И ничего смешного!
– Да не смеюсь я!
– Мне, молодой, красивой, умной, шли навстречу. Мне легко предоставили кредит, процедуру оформления провели моментально. И я начала свою деятельность рестораторши. Сначала с одного ресторанчика в самом центре на бойком местечке, потом постепенно образовалась сеть «Ларчиков», потом и кондитерские «Жюли». Сначала я всего боялась. Жутко боялась прогореть, боялась неуспеха, до обморока боялась всяких инспекций. Но мне нужно было стать самостоятельной, ты понимаешь, Юрка? Обособиться заранее и начать пристойно зарабатывать, пока… Пока…
– Пока твой муж плохо не кончил, загнулся от наркотиков, или…
– Вот именно. Но мне везло. Он, кстати, не воспринимал всерьез моей суеты. Считал, что я развлекаюсь, чтобы не беситься со скуки, в игрушки играю, но я-то училась жить самостоятельно… А потом, когда при какой-то очередной великой дележке стало ясно, что банк вот-вот засветится и его прикроют, Виктор, как это называют, «соскочил». «Соскочил» в последний момент, когда еще можно было, чтобы не потянули куда следует, и пристроился к оборонке.
– Так вот и пристроился, легко и просто?
– Ну, с военными-то он шашни давно завел, знакомился с теми, кто крутился на приемах в поисках связей. Кастовая замкнутость тогда если и не начала мешать, то заметно ограничивала возможности. Возможности выгодно продаться. А связи он к тому времени наладил широчайшие и, как я понимаю, всегда готов был выступить посредником, если это сулило выгоду.
– Всегда выигрывает посредник, при этом мало за что отвечает, особенно при известном камуфляже, так, что ли?
– Вот именно. В общем, пристроился он в очень теплое местечко, совершенно безопасное, которое по статусу своему высокому не могло быть подвергнуто ни малейшим подозрениям в чем бы то ни было неблаговидном. Даже самые робкие прокурорские поползновения пресекались на корню. В ход шла компрометация как излюбленный прием, иногда дело кончалось скоропостижной смертью, от инсульта например. Чем был вызван инсульт, оно, конечно, вопрос, но это уже мои домыслы. Ничего такого, как ты понимаешь, мне не рассказывали. Там можно было вершить великие дела, причем совершенно безнаказанно. Продажность была возведена в ранг благодетели. Виктор даже стал уравновешеннее, прекратил горстями глотать таблетки, ощутил твердую почву под ногами, а деловых качеств не терял никогда, такой верткий. И дьявольски сообразительный, дьявольски!
– Просто идеал супруга для блестящей женщины.
– Ты меня не уязвишь, потому что это правда. Идеал. Не то что некоторые. Не знаю, что меня останавливало, – я ведь могла бы при желании крутить им как хотела и жила бы вполне счастливо.
– Была б ты шлюхой, тебя бы ничто не остановило.
– И на этом спасибо, любимый.
– На здоровье. Что же было потом?
– Потом… Но я тебе рассказывала. Совершенно не хочу повторять. Мы ведь все решили, Юрочка? Раз и навсегда?
– Ты что же, спрашиваешь?
– Нет уж, ты ответь.
– Конечно, мы решили. Едем в Лондон.
– Ну, слава богу.
Конечно, мы решили. Но есть еще одно решение, которое я принял самостоятельно, втайне от Юльки. И я должен успеть осуществить мой замысел. Те, кто лишил меня моей юной московской радости, должны исчезнуть. Те, для кого скверна – среда обитания, должны исчезнуть. Тот, кто мучает мою Юльку, должен быть уничтожен наконец. Я чувствую, что он главный, и, если его не будет, морок отступит.
Иначе для чего мне было возвращаться в Москву, Юлька? Или не в Москву, а в тот неуловимый нынче город, на месте которого раньше была Москва, счастливое пространство.
…Никита Бесогон пошел трещинами, глубокими, в толщину кладки. Швивая горка ползет и дрожит под отбойными молотками. Яуза глиняно-серая и холодная, как мертвец. Москва-река равнодушна и слепа. Реклама сводит с ума. «Купите квартиру, получите бейсболку». Юлька не хочет жить в бейсболке, потому не покупает квартиру, предпочитает наш изукрашенный каземат. И вообще, пора в Лондон, какая квартира? Шпиль высотки на Котельнической, покачиваясь, месит грязно-желтые облака. Елена Львовна боится всего на свете. Мне приснилась мама в пыльной по-летнему школе, последний урок в последний майский день. Выпал снег, так буднично, так делово, словно на службу явился, и тут же раскис, брызжет грязь из-под колес автомобиля. Нет предчувствия праздника, какое бывало в детстве. Нет и не будет больше, пока я раб этой паутины.
… Я приобрел пистолет. Совершенно незаконным образом, прямо на улице. Вел машину, попал в пробку. В окошке смотрю – появляется серьезная такая физиономия. Шапка до глаз, воротник поднят до ушей. Опустил стекло. Мне предлагают купить «зауэр» с патронами и, в качестве бонуса, бесплатно протереть ветровое стекло. Конечно, я купил. При ближайшем рассмотрении оказался, правда, не «зауэр», а обшарпанный «макаров», но разницы нет, если стреляет. А стекло мне не протерли. Чего ждать от жулья?
