Макс хмуро покосился на жену. Проницательный взгляд его потемневших от гнева глаз сказал ей все, что он думает о придуманной ею для старой леди истории.
Ну конечно, она не была такой опытной ловкой лгуньей, как он. Поэтому Дафна лишь натянуто улыбнулась в ответ.
— В любом случае надеюсь, что мы вам не помешали, — сказал он графине. — Это так похоже на мою жену — светская бабочка вечно порхает, надеясь отыскать цветок скандала.
— Стыдитесь, милорд, мы вовсе не сплетничали. Во всяком случае, не о вас, — заверила его Дафна.
— Я уже наскучила вашей чудесной молодой жене своими рассказами о Дрейке, — улыбнулась графиня.
— Наскучили мне? Что вы такое говорите? — возмутилась Дафна.
— Дрейк? — невинно спросил Макс. — А кто это?
Дафна с подозрением покосилась на мужа.
— Мой сын, — ответила леди Уэствуд. — Но мне казалось, что вы с ним знакомы.
Макс сделал паузу.
— Простите, не помню, — улыбнулся он и пожал плечами.
— Вот его портрет, — сказала Дафна. Подозрения всколыхнулись в ней с новой силой. — Он не кажется тебе знакомым?
— Кажется… да, кажется, я ходил с ним в школу. Но я помню мальчика, а не взрослого человека. У вас есть его детский портрет?
Лицо леди Уэствуд осветилось.
— Конечно! Хотите посмотреть?
— С удовольствием. Если, конечно, это вас не затруднит, миледи. — Старая женщина начала с трудом подниматься на ноги. Заметив, как тяжело ей двигаться, Макс поспешно предложил: — Скажите, где он, и я принесу.
— Наверху в его прежней комнате.
Макс приклеил на физиономию самую обезоруживающую улыбку из всех, бывших в его арсенале.
— Какая дверь?
— Первая дверь направо на втором этаже. Но я пошлю Джона…
— Нет необходимости. Я вернусь через секунду.
Дафна пришла в замешательство. Что он собирается делать?
Объяснение мужа было простым и естественным, но, памятуя о письме Вирджила, Дафна поняла, что муж хочет заглянуть в комнату Дрейка. Но зачем?
Вероятно, самый лучший способ в конце концов вытянуть из него ответы на все свои вопросы — помогать ему.
Дафна попыталась развлечь леди Уэствуд, пока муж отсутствовал, однако, вероятно, должна была больше беспокоиться о лакее Джоне.
Ливрейный слуга стоял у дверей в напряженной позе, хмуро глядя вслед Максу.
— Какой он милый, — сказала леди Уэствуд о трудном, приводящем в ярость, раздражающем и очень скрытном существе, которого звали лорд Ротерстоун.
— Иногда, — согласилась Дафна. — Но я вижу, ваш лакей не доволен моим мужем. — Она кивнула в сторону Джона, который тоже слышал ее слова.
Леди Уэствуд улыбнулась.
— Вам незачем так беспокоиться, Джон, — сказала Дафна. — Насколько мне известно, мой муж не вор.
Всего лишь лжец.
К ее немалому удивлению, лакей не оценил ее юмора.
Он ответил на ее улыбку ледяным взглядом и пошел за Максом.
Очень хорошо, признал Макс. Ему хотелось придушить Дафну за то, что она появилась здесь, но дружеский визит новоявленной графини Ротерстоун к одинокой старой даме был менее подозрительным, чем его приезд в одиночестве, планировавшийся первоначально.
Оказалось, его жена знает старую графиню. Похоже, эта общительная женщина знала в Англии всех без исключения. Он с ума сходил, тревожась о ее безопасности, но, увидев Дафну, спокойно ожидавшую его на крыльце, он стал думать о ее вполне объяснимой обиде и злости на него.
Две отдельные части его жизни начали сталкиваться, вторгаться друг в друга, и Макс понятия не имел, что с этим делать.
Нет, подумал он, не совсем так. Он точно знал, что должен делать. Проблема заключалась в том, что, исполняя долг, он мог потерять все.
Взбежав по лестнице, Макс нашел апартаменты Дрейка в Уэствуд-Мэноре и принялся очень быстро, но методично обыскивать их в поисках чего-нибудь полезного. Здесь была просторная гостиная, небольшая спальня и гардеробная.
Возможно, во время последнего визита домой Дрейк оставил какие-нибудь знаки, по которым можно будет определить, куда он направлялся, когда исчез.
Внимательно осматривая комнату, Макс не переставал бороться с собой, решая вопрос, что он может открыть Дафне. Если это вообще возможно.
Рассказать Дафне об Ордене — значит, изменить ее жизнь. И Макс вовсе не был уверен, что открывшаяся картина ей понравится. Возможно, это лишь ухудшит дело. Возможно, будет лучше, если она никогда не узнает о тяжком бремени, издавна лежавшем на семье, в которую она вошла. Он не мог представить, как она отреагирует, узнав, что, возможно, им придется отдать своего сына будущему Искателю, как его самого двадцать лет назад отдали Вирджилу.
Кроме того, рассказать Дафне об Ордене — значит, отдать в ее руки безопасность всей тайной агентской сети. Каждый новый человек подвергал их всех дополнительному риску.
Доверить любимой женщине свою жизнь нетрудно. Но открыть ей правду о существовании Ордена — значит, доверить ей жизни Роуэна, Джордана и Вирджила, а через них и всех остальных агентов. Их учили хранить секреты. Это в них вбивали годами. А в нее нет. Любой прометеанец, захватив ее, сможет узнать, используя страх, угрозы и боль, всю информацию, которую Макс ей доверит.
Из-за одного слабого звена может погибнуть вся цепь.
О Боже! Не может он ей ничего рассказать. Его друзья, единственные друзья на свете, за это возненавидят его.
Но тогда, вероятнее всего, придет конец его браку. Он потеряет единственную женщину, которую когда-либо любил.
Макс не переставал надеяться — он цеплялся за эту надежду, как утопающий за соломинку, — что ему удастся сорваться с крючка и Дафна удовлетворится частью правды, как любая нормальная жена. Но Макс и сам знал, что не на такой брак она согласилась на сеновале гостиницы «Три лебедя».
Он сам обещал, что они создадут свою страну и установят в ней свои законы. И он будет с ней откровенным, насколько это возможно.
Так ничего и не придумав, Макс решил на время отбросить грустные мысли и сосредоточиться на выполнении текущей задачи.
Но вопрос о том, что разные поколения агентов Ордена говорили своим женам о своей деятельности, заставил Макса озадачиться другой проблемой: что знает леди Уэствуд об истинных причинах отъезда Дрейка на континент?
Его матери не сказали почти ничего. Матерям вообще практически ничего не говорили. Такова была политика Ордена.
Как же он был зол на себя за беспечность! Нельзя было позволить жене уловить даже намек на его двойную жизнь! Как он мог быть настолько глуп?!
Это было не похоже на него. Создавалось впечатление, что некая часть его хотела быть пойманной. Тревожная мысль. Почти как если бы он выдал себя намеренно, вопреки логике, так чтобы обожаемая Дафна узнала его до конца и их любовь больше не омрачали…
