— Jeff ist gestorben… Jeff ist gestorben… Jeff ist gestorben…
Дождь прекратился перед рассветом. Когда солнце стало всходить, тучи немного рассеялись и показалось голубое небо.
Эрик, Стейси и Матиас выбрались из палатки, как только первые лучи осветили землю.
Носилки с останками Пабло были сплошь оплетены растением. Неподалеку лежали кости Эмми. Они были разбросаны вокруг спальника. Стейси медленно подошла к ним и осторожно сложила вместе.
Всю ночь Эрик кашлял. Голова у него болела. Вся одежда была насквозь мокрая. Кроме всего этого, Эрик ужасно хотел есть, замерз и смертельно устал. Он уже не верил, что что-то может измениться, и почти смирился, что остаток его жизни пройдет в этом холоде и грязи.
Матиас подошел к носилкам, нагнулся над останками Пабло и начал срывать с них стебли.
Эрик настолько устал, что уже ничего не чувствовал, кроме пустоты. И даже когда он вдруг ощутил, что на груди, прямо под кожей опять что-то движется, и пальцами нащупал там опухоль, у него не было ни страха, ни паники.
— Где нож? — тихо спросил он.
Матиас повернулся и посмотрел на него.
— Зачем?
Вместо объяснений Эрик поднял футболку.
— Господи, — прошептала Стейси. Она увидела, как что-то двигалось прямо под кожей у Эрика, вниз к его желудку…
Матиас встал и подошел к Эрику.
— Тебе больно? — спросил он.
Эрик покачал головой:
— Там все онемело. Ничего не чувствую. — И он ткнул пальцем в опухоль, чтобы показать Матиасу, что ничего не ощущает.
Матиас сразу стал искать нож. Он оказался около палатки — валялся прямо в грязи. Матиас поднял нож и вытер о еще мокрые джинсы.
— Оно еще и внизу, — сказала Стейси, показывая на ногу Эрика.
Эрик наклонился посмотреть. Его ногу изнутри оплели стебли. Она опухла, а стебли двигались, как змеи… Это было ужасное зрелище. Эрик смотрел на все происходящее как будто сквозь туман, сквозь дымку… Его уже ничего не пугало так, как раньше.
Больше всех в этой ситуации испугалась Стейси. Она не могла отвести взгляд от ноги Эрика, точнее, от стеблей, оплетающих ее.
— Господи… Господи… — шептала она.
Эрик протянул руку и тихо сказал:
— Дай мне нож.
Матиас не пошевелился.
— Надо продезинфицировать его, — ответил он.
Эрик покачал головой:
— Нет, Матиас. Я не буду ждать, пока ты…
— Он грязный, Эрик.
— Мне все равно.
— Ты не можешь резать себя этим…
Тут Эрик не выдержал. Он как будто вынырнул из тумана, который окутывал его пеленой спокойствия и безразличия.
— Господи, Матиас, — заговорил он, повышая голос. — Посмотри на меня, черт возьми! Ты что, считаешь, что сейчас надо думать об инфекции, которая может попасть в кровь? О гангрене? Ты можешь понять, что если к нам никто не придет на помощь хотя бы через два дня, растение меня просто убьет! Оно съест меня изнутри! Ты что, не видишь? Какие тут инфекции?!
Матиас молчал.
Эрик снова протянул руку и сказал:
— Дай мне этот чертов нож!
Он понимал, что Джеф никогда бы этого не сделал. Джеф бы обязательно вымыл нож с мылом и прокалил его на костре. Но Джефа больше нет, теперь это решение было за Матиасом. Немец смотрел то на грудь, то на ногу Эрика, оценивая масштаб происходящего. Эрик видел, что Матиас пытается принять решение, и в глубине души уже знал, какой выбор сделает немец.
— Ладно, — наконец сказал Матиас, оправдав ожидания Эрика. — Только дай я сам все сделаю.
Вместо ответа Эрик снял футболку.
Матиас оглядел поляну и сказал:
— Может, тебе лучше лечь?
— Нет, я буду стоять, — ответил Эрик.
— Будет больно, мне кажется, тебе лучше…
— Все в порядке. Начинай.
Матиас начал с груди Эрика. Он быстро сделал несколько неглубоких разрезов, запустил пальцы под кожу, захватил стебель и осторожно потянул, чтобы не разорвать его. Он оказался таким длинным, что Матиасу пришлось положить нож в карман и вытаскивать растение двумя руками. Стебель был весь скользкий и красный от крови. Матиасу казалось, что он вытаскивает из Эрика вовсе не инородный предмет, а часть его тела, какой-то жизненно важный орган. Пока Матиас все это делал, Эрик вспоминал картинки из путеводителя, на которых были изображены ацтеки, убивающие своих пленных, вырезая их сердца.
Чтобы не упасть, Эрику приходилось держаться рукой за плечо Матиаса.
Наконец Матиас вытащил весь стебель и бросил его на землю.
— Ты в порядке? — спросил он Эрика.
Эрик кивнул и приложил к кровоточащим ранам свою скомканную футболку.
— Давай дальше, — сказал он.
Матиас опустился на колени. Он быстро полоснул ножом вдоль ноги Эрика и, стараясь делать все как можно быстрее, одним рывком выдернул стебель.
Эрик не выдержал и застонал. Ему показалось, что с него содрали всю кожу. Боль была просто невыносимой. Кровь хлестала из раны так сильно, что уже вся нога была мокрой.
Матиас показал Эрику стебель, чтобы тот убедился, что он все вытащил. Окровавленный стебель извивался в руках Матиаса, как огромная змея и тянулся к Эрику. Матиас бросил его в грязь и наступил на зеленого убийцу, как будто хотел показать, что он победил и растение повержено.
— Теперь нам нужна нитка и иголка, — сказал Матиас и посмотрел в сторону палатки.
— Подожди! — крикнул Эрик. — Еще не все. — Его голос дрожал, казалось, Эрику стоило неимоверных усилий произносить каждое слово. — Оно везде, — уже шептал Эрик. — В ноге, в плече, в спине. Оно двигается. Я чувствую. — Эрик действительно ощущал, что по всему телу под кожей ползало растение.
Матиас посмотрел на него и сказал:
— Нет, Эрик, не начинай. Надо зашить раны. — Он говорил очень тихо, и было видно, что он ужасно устал.
Эрик замолчал — сил на то, чтобы спорить и убеждать Матиаса, у него не было.
— Ты потерял слишком много крови, — добавил Матиас, пока шел к палатке за ниткой и иголкой.
Боль не утихала. На мгновение Эрику показалось, что он теряет сознание. Он осторожно лег на землю и закрыл глаза. Эрик ощущал пустоты, которые остались после того, как Матиас вытащил стебли. Они напоминали опустошенные норы, и именно в них был источник невыносимой боли. Эрик чувствовал, что его организм будто требует снова заполнить эти дыры, требует, чтобы растение вернулось.
Он слышал, как Матиас зашел в палатку, покопался там, потом вернулся. Но Эрик не пошевелился и так и лежал с закрытыми глазами. Перед глазами у Эрика все пестрило, на черном фоне появлялись то красные, то оранжевые круги, которые переливались всеми цветами радуги.
