меня?» – спросил Кухулин. «В тот же день, в какой ты будешь сражен, я отомщу за тебя еще до вечера», – ответил Конал. «А если меня убьют первого, с какой быстротой отомстишь за меня ты?» – «Я не дам остынуть твоей крови на земле, – ответил Кухулин, – как ты уже будешь отомщен».
Конан был на своей колеснице, во главе войска уладов, у горы Фуат. Там встретил он Серого из Махи, всего в крови, бежавшего к Серому озеру. Запел Конал:
Если конь этот с дышлом мчится к Серому озеру, Значит – пролилась кровь, разбиты колесницы, Рассечены и отняты щиты, Пролилась кровь людей и коней Вокруг правой руки Лугайда.
– Лугайд, сын Курой, сына Даре, убил моего молочного брата Кухулина, – сказал он.
И Конал, ведомый Серым из Махи, стал осматривать всю местность кругом. И они увидели тело Кухулина у высокого камня. Подошел Серый из Махи и положил свою голову на грудь Кухулина.
– Великая печаль Серому из Махи – это тело, – сказал Конал.
Неподалеку оттуда Конал увидел вал.
– Клянусь клятвой моего народа, – сказал Конал, – этот вал будет зваться Валом Великого Воина.
После этого Конал устремился дальше по следам войска. Лугайд купался в это время.
– Погляди вокруг, – сказал он вознице, – чтобы кто-нибудь не приблизился к нам незамеченным.
Тот посмотрел.
– Какой-то всадник приближается к нам. Велика поспешность и быстрота, с какой он несется. Словно все вороны Ирландии носятся над ним, а перед ним будто от хлопьев снега пестреет равнина.
– Не мил мне этот всадник, который так спешит, – сказал Лугайд. – Это Конал Победоносный на своем коне Красной Росе. То, что кажется тебе птицами, носящимися над ним, это комья земли, кидаемые копытами его коня, а то, что кажется хлопьями снега, от которых пестреет перед ним равнина, это пена с морды коня, падающая с удил. Посмотри еще, по какой дороге направляется он.
– Он направляется к броду, – отвечал возница, – по той дороге, которой прошло наше войско.
– Пусть бы этот всадник миновал нас, – сказал Лугайд, – не мила нам боевая встреча с ним.
Когда Конал Победоносный достиг середины брода, он посмотрел в обе стороны.
– Вот два чужих воина, – сказал он. Трижды посмотрел он на них.
– Прежде чем продолжать путь, – сказал он, – надо разузнать, что это за люди.
И он подъехал к ним.
– Приятно видеть лицо должника, – воскликнул Конал Победоносный, – когда можно потребовать от него уплаты долга. Я твой заимодавец, а ты, убийца моего товарища Кухулина, мой должник. За этим-то долгом я и явился.
– Твое требование – не по праву, – отвечал Лугайд. – Иск твой будет законным только при условии, если бой между нами произойдет не здесь, а в Мумане.
– Я согласен, – сказал Конал, – с тем только, чтобы нам ехать туда не общей дорогой, дабы не быть нам вместе и не разговаривать в пути.
– Это нетрудно сделать, – отвечал Лугайд. – Я поеду через Бел-Габруйн, Габар и Майрг-Лаген, а ты другой дорогой, и мы съедемся в Аргетросе[59].
Лугайд прибыл на место первым. Вскоре явился и Конал, который тотчас метнул в него копье. Лугайд в то мгновение, когда был поражен копьем, упирался ногой в высокий камень на равнине Аргетрос: вот почему один из камней на ней зовется Камнем Лугайда.
Получив эту первую рану, Лугайд стал отступать до местности, называемой ныне Могилой Лугайда, подле мостов Оссойрге[60]. Там бойцы обменялись речами.
– Я хотел бы, – сказал Лугайд, – чтобы ты поступил по правде людской.
– Что это значит? – спросил Конал Победоносный.
– А то, что ты должен биться одной рукой, ибо у меня лишь одна рука.
– Пусть будет так, – сказал Конал Победоносный.
И они привязали одну руку Конала к его боку. После этого они стали биться и бились от одной стражи дня до другой[61], но ни один из них не мог одолеть другого.
Видя, что он не может сам одолеть противника, Конал Победоносный глянул на своего коня, Красную Росу, стоявшего возле. У коня этого голова была как у пса, и он имел обычай грызть людей в битвах и при единоборствах. Подскочил конь к Лугайду и вырвал у него кусок тела из бока, так что внутренности его упали к его ногам.
– Горе мне! – вскричал Лугайд. – Не по правде людской поступил ты, Конал.
– Я поручался лишь за себя, – отвечал тот, – а не за зверей и неразумных существ.
– Знаю я теперь, – сказал Лугайд, – что не уйдешь ты, не унеся с собой мою голову, как мы унесли голову Кухулина. Бери же мою голову в придачу к твоей голове и мое княжество – к твоему княжеству, и мое оружие – к твоему оружию. Согласен я на то, чтобы ты отныне был первым героем Ирландии.
И Конал Победоносный отрубил голову Лугайду, сыну Курой.
Он уехал, увозя с собой эту голову. Он настиг войско уладов в Ройрене[62], что в Лагене.
Улады не нашли в себе мужества, чтобы вступить с торжеством в Эмайн-Маху в эту неделю. Мужество это принадлежало лишь Кухулину. Его душа явилась пятидесяти женщинам королевского рода, которых его выезд на бой поверг в скорбь. Предстало зрелище невиданное: колесница Кухулина в воздухе, над Эмайн-Махой; и, стоя на ней, Кухулин, мертвый, пел:
О Эмайн-Маха, О Эмайн-Маха, Великое, величайшее сокровище.
Литература и источники
777 заговоров и заклинаний русского народа, М.,
