Я столько вооружённых оборвышей сразу никогда не видел.
Погони вроде не было, но бойцы всё равно спешили. Шли быстро, почти бегом, выдирая ноги из болотной грязи. Время от времени то один, то другой проваливался по колено, освобождался обычно без посторонней помощи. И только один раз Альберт неудачно наступил в жижу так, что провалился по пояс, и сам бы не выбрался. А ведь рядом с эстакадой почва была наиболее твёрдой.
Но вот болота кончились, появились признаки того, что близко большой город. На дороге стало больше машин.
– Такая удача бывает раз в жизни, – сказал Альберт.
Младший только хмыкнул.
Он думал про чудесные совпадения и про то, что по законам жанра в отряде должна иметься «крыса» – тот, на кого бы никогда не подумали. Уж слишком хорошо оборвыши осведомлены. Рубаха-парень и весельчак, добряк, который всегда делился с товарищами и советом, и куском хлеба, подходил идеально.
Ну ведь не сволочь-Богодул же? И не сам он, Молчун. Хотя кто-то вполне мог именно на него подумать.
Именно предатель имел самые большие шансы выйти сухим из воды и дойти благополучно до Питера. Чтобы и там продолжить работу.
Чёртова паранойя. Что же сделал Остров с его мозгами за эти годы? Хотя началось это скольжение ещё шесть лет назад. Далеко отсюда. В Сибири. И Саша хорошо помнил, кто в этом виноват.
Глава 8
Судьба города Питера
Остатки разрушенной ЗСД привели их к Приморскому району.
То, что они вступают на территорию гигантского города, стало ясно, когда по левую руку поднялись высокие новостройки, а по правую далеко за леском появился обломанный палец Лахта-центра. Вот это настоящий небоскрёб. Даже сейчас – огромный, просто вавилонская башня. Из глубин памяти всплыло, что по-английски такие звались «скайскрепер». Но мало осталось зданий, которые до сих пор царапали макушками небеса.
Где-то к западу от Лахта-центра раскинулось Ольгино. Одним из ориентиров был древний парусный корабль, чуть ли не Петра Первого, который гнил, выброшенный на берег. На Ольгино с севера шла дорога от Сестрорецка, который, скорее всего, был уже под оборвышами.
Ловкий, как матрос парусного флота, венесуэлец забрался на эстакаду и через минуту уже спустился, разведав обстановку. Бинокль ему был не нужен. Неприученный читать книжки или сидеть за монитором, зрение он имел орлиное.
– Жопа нам. Идут со стороны Ольгино. Причём это тыловые повозки, много. Не прячутся. Внаглую прут. И пехоты человек пятьсот. Машин и артиллерии не видно. Я думаю, их авангард обогнал нас. Может, уже Остров штурмуют.
– Вряд ли, – не поверил Саша. – Я думаю, собираются соединиться с нашими «друзьями». Которые в Песочном сконцентрировались. Без них не начнут веселье.
Чёрный и Альберт пожали плечами.
Всё это означало одно – надо быть крайне осторожными, входя в Приморский район. Широких улиц избегать, держаться «зелёнки», которая, впрочем, была тут обильной.
Никаких следов оборвышей впереди они не увидели, но это ещё ничего не значило. Дикари, может, и не очень понимали в современной войне, но были на голову выше наёмников как следопыты и мастера маскировки. Опытными бойцами становились к тридцати годам все мужчины. Их учила сама жизнь, а слабых выбраковывал естественный отбор – рейды островитян, собственные разборки, плохой климат, голод и болезни.
И в городской застройке, в которую вступал маленький отряд, дикари ориентировались не хуже, чем на болотах.
Всё же троице удалось без происшествий добраться до Большой Невы. Пройдя на восток дворами вдоль Приморского проспекта, они перебрались по Ушаковскому мосту на южную сторону.
Мост выглядел откровенно плохо. И Саша вновь подумал, что будет с городом, когда от времени рухнут все эти мосты. Паромы, что ли, построят? Деревянные или понтонные временные мостики? И кто этим будет заниматься?
Южнее лежали Каменный и Крестовский острова, которые до катаклизма были в основном заняты парками. Теперь тут непролазные джунгли, над которыми кое-где возвышались всё ещё красивые издалека здания штучной старинной работы. Где-то тут была и резиденция одного из довоенных шишек, но в жалких остатках былой роскоши никто не жил, кроме стаи диких собак. Хотя, когда у людей война, всё живое прячется. И псов тех давно никто не видел.
Через заросли трое бойцов прошли без приключений, потратив, однако, массу нервов, потому что воевать или перемещаться в густом лесу страшнее, чем в болоте или городском районе. Из-за каждого дерева можно ждать нападения, на любой тропинке может оказаться растяжка. На бывшей велодорожке, где до сих пор валяются скелеты «великов» и электро-самокатов, встречаются ямы с кольями. Но это уже было последнее препятствие. Остров совсем близко, кому-то – дом родной, а кому-то, то есть ему – очередной угол чужой.
Но именно здесь, возле заросшего до самых окон колючими кустами здания гимназии, они повстречали своих.
Беглецам сильно повезло: их могли убить раньше, чем они вскинули бы автоматы – ведь рации у них не было. Обидно пройти десятки километров по чужой земле и быть застреленными «котами» уже в Питере.
Если бы их заметил снайпер, так, скорее всего, и произошло бы. Но они столкнулись нос к носу с разведкой. Возле пруда – даже не пруда, а безымянной ямы, наполненной стоячей водой, образовавшейся в школьном дворе. Их решили захватить живыми: вшестером обезоружили и уложили мордами вниз.
Беглецам понадобилось минут десять, просто чтобы доказать, что они – свои. Чёрного опознали, когда он вытер грязь с рожи, Сашу знали меньше, но тоже вспомнили, несмотря на его куртец.
Как бы то ни было, разобрались. Здесь, на островках, скопилось полторы сотни – почти две роты самых боеспособных солдат из «Бойцовых котов». Это оказался арьергард, который должен был ехать в Песочный вслед за передовым отрядом. Режиссёр успел по рации предупредить, что отряд атакован. О незавидной судьбе «анзайцгруппы» тут не знали, но догадывались.
Они не успели попасть на болота, но болота пришли к ним сами. Незадолго до этого «коты» выдержали бой с нахлынувшей с севера волной оборвышей. Трупы тех до сих пор валялись в окрестных лесах неубранными. Но и сами наёмники потеряли немало, человек пятнадцать, ещё больше было раненых.
– Некоторые вообще с луками. Прикиньте? – рассказывал старшина разведчиков, которые недавно укладывали их лицами в землю. Фамилия его была Николадзе, хотя на грузина он был мало похож. – Мы сначала ржать, но после первой стрелы в горло смех пропал. Меткие, падлы.
Некогда было даже полноценно хоронить. Убитых наёмников сбросили в промытые дождями овраги и забросали землёй, а сверху ветками.
