сказала Мария. — Давай посидим немного здесь, у крыльца.
Саня охотно согласилась:
— Давай.
Вечер был теплым, чуть заметный ветерок приятно холодил лицо после горячего дневного солнца. Розы на клумбах, словно стряхнув с себя дневную истому, наполняли воздух густым тягучим ароматом. К запаху роз примешивался то ли запах нагретых солнцем кипарисов, то ли еще какой-то — чуть горьковатый, тонкий, еле уловимый за ароматом роз…
— «Лимонами и лавром пахнет воздух»… — неожиданно сказала Саня.
— Что?
— Помнишь, у Пушкина в «Дон Гуане», — улыбнулась Саня и тихо процитировала:
Лимонами и лавром пахнет воздух, И сторожа кричат протяжно «Ясно»…
Мария недоумевающе взглянула на нее:
— Нет… Не помню.
— Ну как же! Это Лаура говорит Дону Карлосу.
Мария наморщила лоб:
— Нет… А как там дальше?
… А далеко на севере, в Париже,
Быть может, небо тучами покрыто,
Холодный дождь идет и ветер свищет…
Саня тряхнула головой:
— Мама моя очень любила «Маленькие трагедии». И Катя… Моя сестра Катя всегда читала их нам вслух, когда мы собирались вечером в гостиной. Мама, отец, когда бывал дома, сестры. Но читала всегда Катя. Она все-таки старше нас. То есть была старше…
— Пушкина читали, — задумчиво повторила Мария. — Пушкина… А еще что?
Саня засмеялась:
— Новые сочинения графа Толстого. Романы Тургенева. Словом, все как положено.
Мария поморщилась:
— А Катя что же, тоже любила Тургенева?
— Да нет, не очень. Тургенев — это мамино. А Катя любила Шиллера. Она вообще одно время сильно увлекалась театром. Даже выступала в любительском спектакле.
— Да? С успехом?
— Она играла Джульетту. Еще когда в гимназии училась, — Саня грустно улыбнулась: — У нее был талант. Шекспира Катя тоже очень любила. У меня до сих пор стоит в ушах ее голос, как она произносила: «И жизни летней слишком срок недолог…» Так задумчиво и печально, словно догадывалась, что ей самой недолго жить суждено…
Саня помолчала, потом спросила, уходя от своих воспоминаний:
— А у вас в семье читали вслух?
Мария улыбнулась:
— Пушкина — нет. И Шекспира с Шиллером — нет.
— А что читали?
— Чернышевского. — Спиридонова помедлила, потом все-таки поинтересовалась: — Ты именно это место из «Дон Гуана» вспомнила… Почему?
— Из-за запахов. А потом, мы с тобой, в общем-то, как Дон Гуан, тоже все время в изгнании. Только он был изгнан с юга на север, а мы — с севера на юг. Он — из Мадрида в Париж. Мы — из Москвы в Самарканд.
— Да уж, — сказала Мария. — Самарканд не Париж.
Саня вдруг лукаво взглянула на подругу и продолжила цитату:
— «Слушай. Карлос, я требую, чтоб улыбнулся ты!»
Сказала и сама негромко рассмеялась. Мария тоже улыбнулась и встала:
Ну ладно, пойдем в дом. Галина, наверное, места себе не находит с тех пор, как нас потеряла.
В комнате окна были распахнуты настежь, и из парка доносились все те же ароматы южном крымской ночи. Галя в легком цветастом халатике, хорошенькая и румяная, сидела за столом. Перед ней дымилась чашка черного чаю. На столе в вазочке лежало печенье, выданное на ужин.
— А вот и вы! — радостно сказала Галя. — Как хорошо, я только чай заварила! Сестра принесла кипяток, я уж сделала и на вашу долю. А где вы так долго гуляли?
— Спасибо. Галочка, — не отвечая на вопрос, Саня Измайлович поставила в угол свою неизменную корзиночку и тоже присела к столу. — Налей-ка мне чашечку, пожалуйста.
Галя исполнила ее просьбу и повернулась к Спиридоновой:
— Мария Александровна, а вы? Вам налить?
— Нет, спасибо. — Мария устало опустилась на свою кровать. — Спасибо, что-то не хочется.
Галя с хрустом откусила кусочек печенья.
— А я вас сегодня видела с балкона, — сообщила она. — Вы ведь на дачу Врангеля ходили?
Ни Спиридонова, ни Измайлович на это Галино наблюдение никак не отреагировали. Но Галю остановить было не так-то просто:
— Почему-то все отдыхающие любят гулять в этом парке, — прощебетала она. — Хотя наш, у санатория, по-моему, не хуже.
— Ну что ж, это неудивительно. Все-таки врангелевский парк на диво хорош. — Саня тоже потянулась за печеньем. — А уж мол просто очаровательный.
— Ой, — продолжила Галя, — а вы когда-нибудь в подвалы этой дачи спускались? Там, говорят, обвал был.
— Спускались, — спокойно ответила Мария. — Никогда не верьте слухам, Галочка. Никакого Обвала, все в прекрасном состоянии…
Через полтора часа, когда Галины соседки по комнате улеглись спать, она сама вышла в холл. Там, под большой пальмой в кадке, стоял круглый стол с письменными принадлежностями. Гале нужно было сочинить очень важное письмо.
Довожу до вашего сведения, что прогулки Спиридоновой М. А. и Измайлович А. А. по парку Нижней Массандры имеют, очевидно, и другие цели, помимо сбора гербария. Сегодня, сидя на балконе нашей палаты после обеда, я увидела, как в ворота санатория прошел некий мужчина и туг же к нему подошли Спиридонова и Измайлович. Все они вмиг исчезли в парке.
Мужчину этого с ними я видела еще несколько раз, но всегда издалека. Меня с собой на эти прогулки они явно избегали брать. Даже если мы выходили вместе из палаты в парк, они старались избавиться от меня и исчезали из глаз, как бы испаряясь или проваливаясь сквозь землю. Я никак не могла за ними угнаться.
Сообщаю также, что Спиридонова и Измайлович часто посещают бывшую дачу барона Врангеля. Они рассказывали мне, что осмотрели подвалы дачи и нашли их в «прекрасном состоянии». В их речах так и сквозило: какое удобное место для хранения оружия и конспиративной работы.
