этих земель. А что, если я смогу взять останки Мэб под контроль и научиться управлять силой леди Ноури? Может быть, тогда сестры Оука посчитают меня достойной невестой – с таким-то богатым приданым.
Фантазия, в которой я покупаю расположенность его сестер, должна бы вызывать во мне обиду и злость, но вместо этого я чувствую прилив удовлетворения. Даже Вивьен – старшая сестра, некогда содрогавшаяся от мысли, что ее драгоценного братика свяжут со мной узами брака, – и та захочет сидеть со мной за одним столом. А при виде моей острозубой улыбки улыбнется в ответ.
А Оук…
Он подумает…
Я останавливаю себя прежде, чем успеваю погрузиться в сахарную вату фантазии.
Фантазии, в которой я снова прошу у кого-то разрешения. К тому же в реальности я не контролирую ни Цитадель, ни тем более леди Ноури.
Пока нет.
Я выхожу из дверей тронного зала и поднимаюсь по витой ледяной лестнице. Повернув за угол, слышу голоса.
Меня замечает патруль из двух бывших соколов и одного тролля. Несколько долгих секунд мы молча сверлим друг друга взглядами.
– Как ты сбежала из темницы? – спрашивает один из стражников, забыв о том, что я не могу ему ответить.
Я бросаюсь бежать, но они ловят меня. Погоня заканчивается быстро. Правда, я не очень-то и старалась от них улизнуть.
Меня приводят к леди Ноури, которая находится в своей спальне. Три сокола в птичьем обличье сидят на спинке стула и на змееобразном зеркале, висящем над туалетным столиком.
Я рассматриваю их изогнутые клювы и черные глаза. Леди Ноури мало что смогла для них сделать: только кормить и ждать, когда закончится отведенный срок. Хотя мне удалось развеять чары, сковывавшие Гиацинта. Интересно, смогла бы я освободить и их тоже? И если да, стали бы они верны мне так же, как верны ей?
Мне хотелось бы знать, каково это – оставаться одной, только когда я этого хочу.
– Какая же ты проныра, – снисходительным тоном произносит леди Ноури и, протянув руку, наматывает на палец локон моих волос. – Именно такой я тебя и помню. Ты вечно шастала по моему замку, словно маленькая воришка.
«Бедняжка Рэн, – пытаюсь сказать выражением своего лица. – Ей так грустно. И у нее так болит ротик».
Леди Ноури видит во мне лишь свою недалекую дочь, вылепленную из снега. Ту, что разочаровывала ее снова и снова.
Теперь, когда я вернула себе язык с помощью странной магии костей Мэб, мне достаточно только открыть рот, чтобы превратить леди Ноури в марионетку. Тогда она будет танцевать, стоит мне потянуть ее за ниточки.
Но вместо этого я склоняю голову, зная, что ей это понравится. Мне нужно время. Как только начну говорить, нельзя будет допустить ни единой ошибки.
– Словно маленькая безмолвная воришка, – продолжает она, улыбаясь собственной шутке. – Это я тоже помню.
Я же помню бездонный страх, волны которого уносили меня подальше от собственного сознания. Надеюсь, мне удается отразить его на своем лице и скрыть то, что я на самом деле чувствую: ярость – густую, липкую и сладкую, как мед.
«Я так устала бояться».
– Не говори ни слова, пока я тебе не позволю, – приказываю ей. Мой голос звучит непривычно. Так же хрипло, как и при первой встрече с Оуком.
Ее глаза округляются. Она разжимает губы, но не может ослушаться меня, потому что принесла клятву перед смертной Верховной королевой.
– Если я не повелю об обратном, ты не отдашь ни единого приказа без моего ясно выраженного разрешения, – продолжаю я. – Когда я задам тебе вопрос, ты дашь на него полный ответ, не утаивая ничего, что я могу посчитать интересным или полезным, и не добавляя лишних подробностей, которые могут скрыть эту интересную или полезную информацию.
В ее глазах сверкает злость, но она не может сказать ни слова. Заметив ее бессилие, я ощущаю прилив жестокого восторга.
– Ты не ударишь меня и никаким другим образом не причинишь мне вреда. Кроме того, ты не причинишь вреда никому другому, включая себя.
Интересно, до этого момента ей хоть раз в жизни приходилось проглатывать свои слова? Она выглядит так, словно сейчас задохнется от их переизбытка.
– Теперь можешь говорить, – позволяю я.
– Видимо, все дети рано или поздно вырастают. Даже те, которые созданы из снега и льда, – произносит она, словно ее не слишком-то заботит то, что она теперь в моей власти. Но я вижу панику, которую она тщательно пытается скрыть.
Мое сердце отчаянно колотится, а грудь до сих пор болит. Язык кажется чужим, впрочем, я и сама ощущаю себя какой-то неправильной. Я паникую не меньше леди Ноури.
– Позови двух охранников, ожидающих за дверью. Скажи им привести Оука. – Мой голос слегка дрожит и звучит неуверенно. Это может стать фатальной ошибкой. – Не говори им ничего другого и не подавай никаких признаков озабоченности.
На лице леди Ноури появляется непривычное, отстраненное выражение.
– Хорошо. Стража!
Двое стоявших за дверью солдат оказываются бывшими соколами. Я не узнаю ни одного из них.
– Отправляйтесь в темницу и приведите принца.
Они кланяются и уходят.
Я слишком долго держалась особняком от всего мира. Теперь мне тяжело в нем ориентироваться, но зато я отлично умею наблюдать.
Несколько мгновений молча смотрю на леди Ноури, обдумывая свой следующий ход.
– Можешь говорить, если хочешь, – позволяю я. – Но не повышай голос, а как только в комнату кто-то войдет, сразу же замолчи.
Она явно боится со злости наговорить лишнего, но все равно не выдерживает.
– И как ты собираешься со мной поступить? – Пальцы лорда Джарела бегают по ее шее.
– Я еще не решила.
Она смеется, хотя смех получается немного натянутым.
– Я так и думала. Ты не из тех, кто планирует все заранее, да? Ты повинуешься инстинкту. Бездумно. Легкомысленно. Но порой ты способна на низкое коварство, словно дикий зверь, который может удивить своей хитростью.
– Почему ты так сильно меня ненавидишь? – Вопрос срывается с моего языка прежде, чем я успеваю себя остановить.
– Мы задумывали тебя похожей на нас, – отвечает леди Ноури, застыв в неподвижной позе. Она говорит быстро, словно не раз прокручивала в голове эти слова. – Но ты получилась похожей на них. Когда я смотрю на тебя, то вижу существо, в котором столько изъянов, что гуманнее было бы положить конец его страданиям. Лучше умереть, дитя, чем жить так, как живешь ты. Нужно было утопить тебя, словно недоношенного щенка.
Я чувствую, как к горлу подступают слезы. Не из-за того,
