class="p1">– Еще нет.
Эльма промолчала, и какое-то время никто из них не проронил ни слова.
– А ведь эти братья внешне очень похожи? – наконец произнесла она.
Сайвар посмотрел на нее:
– Это ты к чему?
– Да я просто размышляю над тем, что сказала Ауса. Она сказала, что Элисабет видела человека, приходившего к ней, на похоронах Сары. Скорее всего, Тоумас там тоже был. Сидел в первом ряду, может, даже клал руку на плечо Аусе. Могла ведь девятилетняя девочка решить, что он и есть Сарин отец?
– Да, вполне, – ответил Сайвар. – Но теперь мы, наверное, уже не выясним, что там произошло.
– Мама говорила, что о Тоумасе ходят слухи, будто он взимает квартплату с малоимущих матерей-одиночек весьма чудовищным способом.
– Что она имела в виду?
– Он с ними спал и за это разрешал не платить за жилье деньгами, – сказала Эльма. – Может, среди них была и мать Элисабет?
Сайвар пожал плечами:
– Такое волне может быть, но ведь ни Тоумас, ни Хендрик не признаются ни в чем, что пойдет им во вред, они всегда друг за друга горой, а Ауса больше не хочет ничего рассказывать.
– Мне с трудом верится, что Хендрик будет горой стоять за брата, если узнает, что эти снимки его дочери делал Тоумас.
– Скорее всего, ты права, – сказал Сайвар. – Но я сомневаюсь, что Тоумас сознается в чем бы то ни было. У нас нет никаких доказательств, что фотографии делал именно он.
– Но кто-то же их прислал. Кто-то же их подложил в щель почтового ящика в доме Аусы.
– Да, так и есть. Просто будем надеяться, что этот субъект сам заявит о себе.
– А в отношении Сары никаких послесловий не будет? Мы ничего не будем делать с рассказом Элисабет Аусе о том, как она погибла?
– Зачем? – удивился Сайвар. – Элисабет мертва. Обвинять уже некого. К тому же тогда она была еще ребенком, и это был, очевидно, несчастный случай.
Эльма подумала о том, что Элисабет столько лет молчала. И все эти годы это должно было грызть ее изнутри. Невозможно было выяснить, действительно ли Сара была уже мертва, когда Элисабет положила ее на плот. И хотя в девять лет Элисабет этого не знала, она наверняка размышляла об этом позднее. Может, если б Элисабет просто-напросто позвала на помощь, сейчас Сара была бы жива.
– Стало быть, в тюрьму сядет одна Ауса, – сказала Эльма и уселась. Конечно, ей было жаль пожилую женщину. То, что ей пришлось вынести, было несправедливо. И все же в том, что сейчас двое маленьких мальчиков остались без матери, была виновна именно она – и это тоже было несправедливо.
– Наверное, ее к шестнадцати годам приговорят. Тогда она освободится, когда отсидит десять лет или того меньше, – сказал Сайвар.
Эльма кивнула. Она знала, что рассуждать об этом дальше смысла нет. Все, кто мог ответить на ее вопросы, либо мертвы, либо отказываются нарушать молчание. Она вздохнула и продолжила смотреть на снежинки, допивая кофе.
– Сегодня вечером я ничего не имею против компании, – наконец проговорила она и послала Сайвару улыбку.
* * *
Магнея погладила Бьяртни по широким плечам. Он сидел на краю дивана, наклонившись вперед, спрятав лицо в ладонях. День как-то затянулся. Магнея сама толком не понимала как. Секунды медленно ползли, превращались в минуты, а потом в часы, в которые все стояло неподвижно. И вот настал вечер. Темнота снаружи окружила их большой дом. Она не могла дождаться, когда этот дом наполнится детским смехом. Когда в послеобеденное время будут другие занятия, кроме как сидеть и ждать – а именно на это они сегодня потратили весь день. Хуже всего было, что она сама не могла понять, чего ждет. И все же Магнея играла роль любящей жены – поддержки и опоры, хотя у нее сил было так мало, что больше всего ей хотелось лечь в кровать. Порой ей приходилось садиться на собственные руки, чтобы не было видно, как они дрожат.
Вдруг зазвонил телефон. Бьяртни ответил так быстро, что звон слышался лишь миг. Он встал и отошел в сторону – Магнея этой его привычки терпеть не могла. Что там такое было, чего ей нельзя слышать? Но она ничего не сказала, лишь терпеливо ждала, когда он вернется.
– Папа очнулся, – возвестил он. Его плечи опустились, и он снова рухнул на диван.
Магнея села рядом с мужем и обняла его. Бьяртни прислонился к ней и закрыл глаза.
– Она заслуживала смерти, – прошептал он. – Элисабет убила мою сестру. Это из-за нее Сара погибла, а она столько лет об этом молчала. Можешь вообразить что-нибудь хуже?
– О чем ты? – Магнея с ужасом посмотрела на него.
– Хёрд мне все рассказал, – ответил он. – Это была причина, по которой мама наехала на ту женщину. Когда она услышала, что произошло с Сарой, у нее просто мозги переклинило. А еще ей вроде прислали какие-то фотографии Сары. И судя по этим фотографиям, над ней кто-то совершил насилие, и мама каким-то образом решила, что это папа… – И тут он как будто сдулся. Он начал беззвучно сотрясаться и крепче обнял ее, словно маленький ребенок, ищущий утешения у матери. – Папа все отрицает, а я больше не знаю, чему вообще верить. Не знаю, что за хрень происходит!
– Успокойся, милый, – прошептала Магнея и поцеловала его в лоб. Она никогда не видела его в таком состоянии. Сама она часто плакала, ее захлестывали эмоции – а Бьяртни нет. – Это все в прошлом, не стоит об этом больше думать. – Она взяла его руку и приложила к своему животу. – А вот здесь будущее, Бьяртни. Оно у нас здесь.
Бьяртни поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были красными, но сухими, и он улыбался слабой улыбкой. Он погладил ее по животу, и Магнея почувствовала, что расслабляется. Она улыбнулась и поцеловала его – на этот раз в губы. Дрожь медленно, но верно стала уходить из тела. Это все скоро закончится, и скоро она снова сможет дышать.
Больше ей не придется бояться.
* * *
Ей даже не выделили отдельной палаты. Ее койка была в большом помещении на четвертом этаже больницы, и от соседей ее отделяла лишь тонкая занавеска.
Рано поутру Аусдис вышла. Прокралась вон незаметно для Тоумаса. Ей было неимоверно стыдно. Она нашла фотографии. Она поняла, что произошло. Что он сделал.
Однако Аусдис не понимала, что случилось после того, как она бросила фотографии в щель почтового ящика дома Аусы. Она не понимала,
