я почувствовал ее неуверенность. С ее переменчивыми эмоциями я не мог рисковать потерять ее снова. И не мог рисковать тем, что она сделает именно то, что пыталась сделать сегодня утром, только не тогда, когда рядом сумасшедший серийный убийца.
— Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, — говорю я. — Даже от тебя самой.
Она закрывает глаза и качает головой, демонстрируя свое разочарование.
— Во что ты вырядился?
Ее реплика сбивает меня с толку, и я оглядываю темно-серый костюм от «Версаче».
— Оделся для работы, в которую другие должны поверить. Что-то в этом роде. Теперь я твой адвокат.
— Ты настолько сбрендил, что даже сам больше не знаешь, кто ты такой.
Я обхожу скамейку и добираюсь до нее прежде, чем она успевает отпрянуть. Беру ее лицо в ладони, ловя ее взгляд своими.
— Я человек, который сжег свою жизнь ради тебя. Я человек, который без вопросов лишит себя жизни, лишь бы ты была в безопасности, и у меня не будет чувства вины или сожаления, потому что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы мы были вместе.
Ее пристальный взгляд изучающе скользит по моему лицу, в глубине ее глаз мелькает паника.
— Ты все равно сумасшедший.
Мои губы растягиваются в кривой улыбке.
— Любовь — это безумие, детка.
Я сходил по ней с ума с того момента, когда у меня перехватило дыхание в баре, и с тех пор боролся с признанием того, что я принадлежу ей.
Зачем еще мы берем, крадем и вожделеем, если не для того, чтобы обладать человеком, который нас мучает?
Я взял. Я украл. Я возжелал ее.
Пытаясь освободить ее, лишь понял, какой я на самом деле жадный монстр. После того, как прошлой ночью она отдалась мне, я буду грабить и уничтожать, как мои предки-неандертальцы, лишь бы она была моей.
Буду тем злодеем, который ей нужен.
Я чувствую, как она сглатывает, провожу пальцем по всей длине ее шеи, любуясь синяками, которые я там оставил. Она чувствовала ту страсть между нами, и даже сейчас, при свете дня в садовой комнате ее матери, она не сможет этого отрицать.
— Я хочу, чтобы ты отпустил меня, — говорит она.
Я выдыхаю легкое проклятие.
— Или я мог бы взять тебя прямо здесь, на этой скамейке, — придвигаюсь ближе и покрываю поцелуями ее нежную кожу, вдыхая ее возбуждающий аромат, который проникает прямо в мой член.
— Ты такой грубиян, — говорит она, хотя я чувствую дрожь ее тела.
Я улыбаюсь, уткнувшись в ее шею.
— Мори мужчину голодом, и он превратится в дикого зверя, — я целую впадинку у нее на шее, выпрямляюсь и встречаюсь с ней взглядом. — Скажи, что хочешь меня.
Она беззвучно смеется.
— Никогда в жизни.
— Скажи, что любишь меня, — требую я.
— Только в твоих мечтах.
Я сжимаю ее горло, чувствуя, как бьется пульс.
— Тогда, чем больше ты будешь морить меня голодом, тем более развратным я стану.
Ее глаза вспыхивают, и я чувствую, что она вот-вот плюнет мне в лицо, поэтому завладеваю ее губами, прикусывая. Она стонет и толкает меня в грудь, чтобы вырваться.
Вытирает рот тыльной стороной ладони, размазывая красное пятно. Я дотрагиваюсь до губы, понимая, что это моя кровь. Она укусила меня в ответ. Сильнее.
— Хватит уже, — говорит она.
Подавляю улыбку. Я не пытался манипулировать ею, но используя ее неустойчивые эмоции, она лучше сосредотачивается.
— Легче испытывать только одну эмоцию, — говорю я, доставая телефон. — Когда ты теряешь контроль, гнев подавляет страх, не так ли?
Она понимающе ухмыляется.
— На самом деле, да. Я только начинаю думать о том, как разбиваю тебе лицо, и тут же полностью прихожу в себя.
Я выдерживаю ее яростный взгляд, мое тело разгорается, хочется выполнить свою угрозу и перегнуть ее через скамейку. Наклоняюсь и бесстыдно поправляю свой твердый член.
Блейкли не сводит с меня глаз, но быстрый подъем груди выдает ее возбуждение, и я улыбаюсь, прежде чем опустить взгляд на экран своего телефона.
С глубоким, успокаивающим вдохом проверяю последние обновления о Брюстере. Он должен вылететь в Канаду через пять дней. Я переворачиваю телефон, чтобы показать Блейкли.
— Начнем с Брюстера, — говорю я. — У него осталось мало времени.
— Хорошо, — она облизывает губы, еще больше разрушая мое терпение. — Сразу после того, как я куплю одноразовый телефон и увезу Ванессу из города.
Она все еще беспокоится о своей матери, хотя и маскирует этот страх, направляя свой гнев на меня. Может, я брежу, но вчера казалось, что она почти приняла нас.
Величайшие истории любви рождаются из огня.
Трагедии. Жестокости. Страсти.
Я не искал любви; мой аналитический склад ума никогда не верил в эту концепцию, и я не думал, что она применима к моей жизни. Романтический партнер был бы обузой, помешал бы мне достичь целей.
Но Блейкли всегда была другой. Она уникальна, она моя вторая половинка. Найдя ее, я не могу просто вернуться к серому существованию.
Она — мое будущее. Занимаемся ли мы любовью или пытаемся убить друг друга, одержимость все равно захватывает целиком.
Она должна быть рядом, у меня больше нет выбора.
Тот, кто утверждал, что любовь должна быть здоровой, — дурак, который верит в сказки.
Всякая любовь эгоистична. Так разум поддерживать нашу значимость в мире, которому вообще плевать, спрыгнем ли мы со скалы.
Я сделал то, что должен, дабы помешать женщине, которую люблю — которая мне нужна — прыгнул со скалы.
Кладу телефон в карман и наклоняю голову.
— Этим утром тебе нужен был стимул, — говорю я. — Думаешь, Грейсон, Брюстер или кто-нибудь из его головорезов остановятся только на тебе? Они придут за твоей семьей, чтобы получить то, что хотят.
Она смотрит на меня свирепым взглядом.
— Ты усугубил ситуацию, впутав мою маму, — она хватает ножницы с верстака и подходит ко мне. — Курица или яйцо, Алекс. Что было первым? — она берется за галстук, притягивая меня ближе. — Если бы я не встретила тебя, никто бы не оказался в опасности.
Она щелкает ножницами, обрезая мой галстук ниже узла.
Бросив садовый инструмент на скамейку, поворачивается ко мне спиной и направляется к двери.
— Грейсон дал тебе две недели. Я даю тебе пять дней. Потом исчезни навсегда из моей жизни. Иначе в следующий раз это будет не дебильный галстук.
Разработать план было относительно легко. Мне просто нужно было решить, какого психопата обвинить в убийствах: Грейсона или Брюстера.
Цель — устранение.
Чтобы Блейкли не была причастна к убийству Эриксона, все три игрока — Грейсон, Лондон, Брюстер —
