— Зачем тебе это? — удивлялся маг.
Элге смотрела на низко свисающие ветви.
— Мне нечем тебя отблагодарить, так пусть хоть так… В жаркий солнечный день хейя подарит тебе тень, да и просто красиво.
Ар потрогал один из шрамов, почти исчезнувших.
Девчонка больше не расспрашивала его о прошлом. Разговаривала со своей хейей, занималась по академическим учебникам, мечтала о серьёзной практике, несколько вечеров, ловко орудуя ниткой и иголкой, мастерила забавные занавесочки на окна. Очаровательно смущаясь, попросила повесить: дескать, с детства не выносит открытых окон, очень неуютно себя чувствует. Ар даже не знал, что в его сундуках с добром есть какая-то материя, но… повесил. А заодно и замок на дверь купальни поставил, получив благодарную улыбку.
Ни словом, ни вздохом не вспоминала своего аристократишку. И в целом, пусть нарушила почти все его правила — Элге так просто и естественно вписалась в этот простой быт и пахнущий летним деревом домик, что дня расторжения её брака он начал ожидать с неясной тоской.
А ещё она общалась с призрачным Аром. Точнее, он с ней. Вредный волк, столь же нахальный, как и создавший его чародей, начал являться без призыва хозяина. В дом зверюга не заходила никогда, но у крылечка маленькую рыжую целительницу этот предатель встречал широченным оскалом, таким, чтоб ни тени сомнения: улыбается во все клыки. Подставлял лобастую башку под узкую тёплую ладонь, бодался, как кот. Выглядело нелепо: нематериальное тело проходило сквозь руки, но…некоторые ощущения были. Ступал рядом, сопровождая на прогулках. Ар-человек ворчал, развеивал полупрозрачный серебристый образ, Элге непонимающе хмурилась, а Ар-волк с регулярным упорством являлся лесной гостье.
— Почему ты носишь кличку волка, вместо человеческого имени?
— Может, наоборот, — прищуривал здоровый глаз маг.
— Не может, — мотала головой Элге. — Ведь тебя зовут иначе.
— Меня устраивает как есть.
***
Эти сны приходили редко.
Как правило, в первой половине ночи, когда утомлённое тренировками и прочими бытовыми ежедневными нагрузками тело едва начинало отдыхать, вместо восстанавливающего крепкого сна без сновидений, либо бредового, ни о чём, хаотичного нагромождения образов, к Ару являлось это. Раз за разом он пытался повлиять на ход событий хотя бы во сне. Сны издевались, хохотали язвительным многоголосьем, смотрели цепко, жадно, зазывающе — прямиком в его личный ад. После каждого персонального кошмара он просыпался с криком, в холодном поту, едва удерживающий в напряжённых руках готовое сорваться боевое заклинание. Пару раз, помнится, не удержал под контролем, и огненные шары, кувыркнувшись с ладоней, живенько подпалили одну из стен. Какое-то время, учась дополнительному самоконтролю, Ар ночевал вне дома, под открытым небом, но это было уже давно.
Теперь под одной крышей с ним ночевала рыжая девица, и кошмаров маг начал опасаться с новой силой: позориться перед ней не хотелось. А власть снов над ним, некогда сильным и независимым, считал настоящим позором, проявлением непростительной слабости. Впрочем, ворота в его персональное пекло открывались довольно редко: велики шансы, что он туда не заглянет вплоть до ухода девчонки из Шелтарского леса.
Кто решил, что Ару необходимо освежить память именно сегодня: оставившие его боги, или всё-таки аргуты, только делающие вид все эти бесконечно длинные десятилетия, что не помнят о нём? Можно подумать, он забывал!
Можно ли договариваться с кем-то…чем — то, не имеющим человеческого облика, формы, тела, голоса? Оказалось — можно. Это страшно — свихнувшиеся стихии, сжимающие в кольцо слишком незначительного для такой мощи человека. Не стихии — потусторонняя бесформенная масса, послушавшая призвавшего её человека, на несколько бесконечных мгновений…часов? возомнившего себя хозяином. Пропасть черна, и владеющий ей туман сам похож на болотную жижу, беспросветную и вязкую. Не было воздуха, чтобы урвать хотя бы глоток. Щупальца оборачивались змеиными телами, липли смолой к телу, жаждали слиться в последнем объятии и забрать с собой, потому что уплачено — им, Аром. Не хватало воздуха, света, крика в горле, силы в мышцах. Мглистый туман, дым, при соприкосновении с его кожей выжегший на нём незаживающие раны. И боль, бескрайняя, как небо, боль.
Отдалённый, почти всегда пустующий замок, неприветливая полоса леса вдалеке, полыхающее ночное небо, раскрошившийся кусок стены, осыпавшийся во внутренний двор. Двор лучше, чем тот зал с гасящими свет стенами, неровным каменным алтарём, прочным, но не удержавшим одного бестолкового, самонадеянного… Бесконечно высокие стены, старые, с боевым ходом — там никого нет. От наползающего, свивающегося щупальцами тумана вековая каменная кладка идёт трещинами, а внизу валяются вывороченные толстые плиты. Кто их потревожил — отец или сам Ар — Гарт?.. Велу ещё не все стихии покорялись, с каменными глыбами он сладить не мог. Стихии бесновались вокруг, стремились достать вырвавшуюся жертву, за которой уже явились. Стена огня и чёрного едкого дыма, земля, пытавшаяся поглотить чудом удерживающийся на ней замок, рёв ветра. Змеиный шёпот, заползающий в уши, пот и кровь, заливающие глаза…Чей-то издевательский хохот…крики, проклятия… Раненый рёв, нечеловеческий, тогда, в тот миг, когда пришло понимание — паутина-печать больше не держит. И ужас, не имеющий отношения к привычному миру.
… Самое страшное — это не приближение конца, которое Ар вынужден был смотреть раз за разом, а отцовский голос. И глаза Вела, исчезающего в густом чёрном дыму, оборвавшийся хрипом крик… Отцовское проклятье тот, кто был Гартом, и не запомнил.
Элге проснулась от тянущего беспокойства и, вынырнув из тихого сна, долго прислушивалась к ночным звукам в тёмной комнате. Там, за ширмой и тонкой преградой полога, метался и хрипел сквозь зубы в своей постели маг. Девушка села, смахнула упавшие на лицо пряди. Да, так и есть: похоже, снится что-то неприятное. Она тихо выскользнула из-под одеяла, накинула длинное платье с запахом, бесшумно отодвинула двойную ткань. Ар видел не просто неприятный сон — самый настоящий кошмар, судя по звукам, вылетавшим из его горла. Яростное и бессильное мычание — ни слова не разобрать. Элге зажгла самый маленький светильник, моргнула, привыкая к свету: сбитое одеяло, блестящее от пота лицо, судорожно сжатые кулаки.
С колотящимся в горле сердцем она приблизилась к изголовью и осторожно погладила его плечо.
— Ар… Проснись, Ар! Слышишь?
Стон прервался, и в тот же миг перед её лицом возник пляшущий алый огонь размером с мужской кулак, готовый вот- вот сорваться с размахнувшейся в броске ладони. И перекошенное лицо, невидящий взгляд. Элге вскрикнула и откинулась назад. Алое пламя погасло с шипением, словно захлебнувшееся плевком воды. Щелчок пальцев — над встрёпанной темноволосой головой зажёгся ещё один светильник.
Выглядел маг ужасно, дышал тяжело, воздух со свистом и хрипами выталкивался из лёгких.
— Извини, ты кричал во сне, я решила тебя разбудить, — пробормотала Элге.
