лекарств, специальные аптекарские весы с массой гирек, другие аптекарские припасы, а также приобрела толстую книгу – государственную русскую фармакопею, переведенную с латыни на русский язык студентом университета Иваном Леонтовичем и изданную в 1802 году. На нее и будут ссылаться попаданцы при изготовлении и внедрении новых лекарств.
Собравшись все вместе и пообедав, стали готовиться к посещению театра. Тогда в театр ходили не только для того, чтобы посмотреть спектакль. Это было такое же светское событие, как и бал: мужчины обсуждали политику и заводили полезные знакомства, дамы обменивались новостями и демонстрировали роскошные наряды. Существовали особые правила поведения в театре и специальный дресс-код. Все это надо было учесть, чтобы не выглядеть провинциальными простаками, над которыми будут потешаться столичные знатоки.
С Варварой было проще – она сопровождала хозяйку, ее наряд был традиционно скромным и официальным – как раз то платье, которое купили, сюда замечательно подходило. Она была довольна, лучилась от ожидания интересного развлечения. За это время она даже помолодела – внимание близких людей, хорошее питание и свежая обстановка благоприятно на нее подействовали.
Наталья как-то ее спросила, не обижает ли ее роль, которую она исполняет – ведь фактически она была служанкой, приживалкой при хозяйке. Она засмеялась и сказала, чтобы женщина не брала глупостей в голову, ей все безумно нравится, она чувствует себя героиней какого-то исторического сериала, кроме того, прекрасно знает доброе к ней отношение. Учительница вздохнула тогда с облегчением, это ее действительно несколько угнетало.
Миша тоже был готов – доставленный красивый темно-синий фрак дополнила новая белоснежная рубашка с накрахмаленными манжетами и воротничком и вышитый цветной жилет, тоже одолженный. Завершением наряда стал шейный платок и перчатки белого цвета. В моду как раз входили цилиндры, их стали считать приличным головным убором для выхода в свет, но пока решили обойтись шляпой. И хотя Миша ворчал потихоньку, что напоминает какого-то опереточного героя, наряд этот ему очень шел, выглядел он импозантно, сам себе явно нравился.
А Наталья решила, что фрак и пару-тройку жилетов надо обязательно купить перед отъездом – надеясь, что такой выход в свет не последний, пригодится в будущем.
А вот с ее нарядом было больше проблем – ведь театральный этикет XIX века содержал довольно строгие требования к внешнему виду дам. Он определял даже необходимую глубину декольте: чем ниже был ярус, в котором сидела дама, тем более глубоким был вырез на ее платье. Поскольку их компания будет сидеть в ложе, вырез ее наряда мог быть достаточно глубоким. Но тут она решила не перебарщивать и не уподобляться светским львицам, которые были готовы выпрыгнуть из своего декольте.
Молодые девушки в театр носили платья яркого цвета, с пышной отделкой из цветов, лент и кружев. Дамы постарше могли прикрыть декольте легкой накидкой – можно как раз продемонстрировать один из легких палантинов из будущего. Любое платье обязательно дополняли перчатками, веером и шляпкой подходящего цвета. Из украшений в театр надевали бриллианты – думается, стразы Сваровски, принесенные из будущего, будут смотреться не хуже.
Высокие прически и головные уборы были дурным тоном: они заслоняли сцену тем, кто сидел сзади, – ну что же, тоже учтется, когда Катя будет ее готовить. Итак, соблюдая все эти требования, Наталья все-таки остановилась на своем любимом черном платье, дополнив его соответствующими аксессуарами.
Появление компании внизу вызвало фурор, хозяйка наговорила всем массу комплиментов и помогла найти карету, чтобы не испачкать наряды. Итак, вперед, на встречу с прекрасным!
Глава 41. Театр, театр!
К зданию театра наша компания подкатила пораньше, чтобы найти свои места и удобно расположиться. Конечно, театр Канзасси – это еще не та Александринка, которая будет блистать через десяток лет, это еще Малый деревянный театр с многочисленными разнохарактерными пристройками, который не имел четкого архитектурного решения и не соответствовал пока важному месту, которое он занимал на площади, примыкавшей к главному проспекту города.
Этот небольшой деревянный театр не всегда вмещал всех желающих – вот и сегодня около театра было уже много экипажей, а еще до начала было много времени. Части зрителей придется стоять по бокам на ногах, нередко стояли зрители и в ложах – иначе ничего не было видно, их ограждение было довольно высоким.
Современных мягких удобных кресел еще не было, часто это были простые скамьи, на которых сидели достаточно плотно – лишь бы поместить всех желающих.
Внутри помещение было также достаточно тесным – ведь архитектор вынужден был перестраивать достаточно небольшой деревянный Итальянский павильон, находившийся на территории Аничкова дворца. При этом ему пришлось частично разбирать стены и встраивать в него зрительный зал. Отсюда и небольшое количество мест, и не совсем удобное их расположение.
Но даже и в этом случае существовали негласные правила – зрители рассаживались в театральном зале соответственно не купленным билетам, а положению в обществе. Первый ряд в партере заняли какие-то важные чиновники и военные высокого, видимо, звания – в красивой форме, с эполетами и вензелями. Места во втором и третьем рядах были заполнены блистательными кавалерами – скорее всего, представителями высшего дворянского общества. За ними – большая компания офицеров с одной стороны и более скромная компания дворян – с другой. Дамы не могли появляться в партере: считалось, что там они слишком привлекают к себе внимание окружающих. Женские места находились на балконах и в ложах, где им отводили передние кресла. Как раз там, в правой ложе и уселась вся компания.
Зрители делились в зале и по театральным предпочтениям. Справа рассаживались те, кто бывал в театре от случая к случаю – такие же редко приходящие зрители, как и попаданцы.
А вот левую сторону занимали завсегдатаи – те, кто часто бывал на спектаклях и порой имел собственные места, выкупленные на несколько постановок вперед. Они могли приехать на спектакль только для того, чтобы посмотреть одну любимую сцену или послушать отдельную арию, именно они определяли судьбу спектакля или актера, по их мановению делались рукоплескания и вызовы артисток, по их мнению плохая игра сопровождалась змеиным шипением. Они выносили решительные приговоры на таланты и оркестровку больших опер, их уважали, даже боялись многие актрисы и танцовщицы. Увидели таких знатоков и наши друзья – да и не увидеть их было трудно – вели себя они достаточно бесцеремонно, рассматривали сидящих, особенно дам, в лорнеты, что-то громко обсуждали между собой.
Звонков, оповещающих о начале спектакля, предупреждений о том, что «зрители должны выключить свои сотовые телефоны», да и вообще каких-то строгих запретов
