не стоит его времени и нервов.
Он битых пять минут не верит мне о месте встречи, уговаривает поехать в клуб, выпить, просто посидеть вдвоем. Но хватит с меня тусовок. Я женат, скоро стану отцом. Надо быть опорой своей семьи.
Брат немного задерживается, и я узнаю причину, едва увидев его у ворот. В его руках мамины любимые лилии. Значит, у цветочного ларька тормозил.
Замечаю вышедшего из машины Фазу. Пацан поднимает ворот куртки, спиной опирается о тачку и ежится от зябкого ветра.
— Ты взял его к себе? — спрашиваю у подошедшего брата, пожимая его руку.
— Прислушался к твоему совету. Толковый парень. Умудрился заключить перемирие с Шаманом и не получить за это от Мясника. Только у него по-прежнему врагов до хреновой матери.
— Под твоей опекой он в безопасности. И партнеры ничего против иметь не будут. Все-таки он помог тебе спасти жену брата.
— Только он — не ты, Камиль, — вздыхает брат.
— Не хнычь, — посмеиваюсь я, хлопая его по плечу и толкая в нужном направлении. — На Фазе держался весь синдикат Люкова. Обвыкнется и у тебя. Я отвечаю, еще молиться на него будешь. Да и мне как-то спокойнее, что он у тебя. Мясник же отбитый на всю башку.
— А я?
— А ты не на всю.
Брат усмехается, но тут же возвращает своему лицу серьезность, потому что мы останавливаемся у могилы мамы. Минуту просто молчим, глядя на каменное надгробие. Вокруг него всегда много цветов. Двадцать пять лет прошло, а ее никто не забывает. Даже коллеги по сей день навещают.
— Ну привет, ма, — произносит брат и кладет цветы. — Твои непутевые сыновья пришли.
Он снимает перчатку и ладонью смахивает прилипший к надгробию снег. Пальцами проводит по маминой фотографии, с которой она всегда всем улыбается. Мы оба ее именно такой и помним: веселой, доброй. Уверен, наши отцы тоже.
— Столько всего надо рассказать, — продолжает брат. — Камиль женился. В новом году отцом станет. Чеховской и Асманов встретились. Больше не ссорятся. Но ты все это и так знаешь…
— Она знает, — подтверждаю я, качнувшись с пятки на носок. Сложно подобрать слова, когда знаешь, что ранишь родного человека. — Брат, мы с Асей скоро уедем. Ее знакомый профессор нашел докторов, согласных взяться за лечение отца. Они изучили его историю болезни и подарили нам надежду. Шанс есть. Рано ему еще туда. Внуки должны узнать деда.
Брат хмыкает, отходя от надгробия ко мне.
— Похоже, мы обменялись отцами. Я остаюсь с Асмановым, ты уезжаешь с Чеховским.
— Круто же, что у нас их два.
— А матери нет. Жива была бы, может, людьми бы выросли, порядочными бизнесменами бы стали.
— Нам и сейчас ничто не мешает покончить с криминалом. Легализуй свое дело, брат. Года два-три — и законопослушным предпринимателем будешь.
— Как ты себе это представляешь? На мне племянники, Камиль. Не могу их безопасностью рисковать. Да и… черт знает, возможно, скоро папашей стану, — фыркает он, отворачиваясь в сторону.
Вот и молодец, что сам разговор к этому подвел. Моя очередь.
— Это еще на воде вилами писано.
— Не настолько же та шалава тупая, чтобы самому Чеху врать. Вряд ли она хочет стать удобрением для лесных насаждений, — бурчит брат.
— Ты в курсе, что перед матерью стоишь? — напоминаю я. — Считаешь, она одобрила бы? Это же просто девка, брат. Хрен знает, как у нее жизнь складывается. Мы с тобой тоже часто сгоряча номера выкидываем. Потом жалеем. Если бы я тебя не остановил, ты убил бы Фазу. А сейчас он служит тебе.
Он бросает взгляд на ворота кладбища, за которыми у машины по-прежнему стоит Фаза.
— К чему ты клонишь?
— Я уезжаю, брат. Теперь ты сам по себе. Не хочу, чтобы пропал. На могиле матери прошу тебя — одумайся. Пошли к черту итальянцев, ты им ничего не должен. Не заключай сделок с Шаманом, вовек от него не отделаешься. Займись Артуром, пацану в следующем году в школу. И забей ты на ту стриптизершу. Плюнь и забудь.
Брат меняется в лице. Стискивает зубы и переводит взгляд на надгробие.
— Не от меня, значит? — спрашивает каким-то мертвым голосом.
— Не было у вас с ней ничего. Беременна она от какого-то наркота, а от тебя только бабки нужны были.
Вокруг повисает могильная тишина. Кажется, на кладбище так и должно быть, но именно сейчас чувствуется, что застыл даже воздух.
— Вау, — выдыхает брат.
— Понимаю, ты жаждешь прикончить ее и тысячу раз размышлял, как сделаешь это, если она соврала. Но именно благодаря ей я нашел свое счастье.
Он недоуменно смотрит на меня, хмурясь и безмолвно спрашивая: «Что ты несешь?»
— Если бы в ту ночь ты не вызвал стриптизершу-медсестричку, Азиз не впустил бы перепутавшую дом Асю к нам, ее не заметил бы Глеб, и ничего бы не было. Все, что случилось с нами в последние месяцы — цепная реакция, запущенная тогда, в твой День рождения. Адель так и стояла бы у власти. Ты не бросил бы Паолу. Думаешь, я не понял причины вашего скандала? Моя девчонка лучше, тебе захотелось такую же. А Лучик? Азиз? Дядя Наиль? Наши отцы? Брат, Ася появилась в нашей жизни из-за той аферистки. Прости ее и отпусти. Выдохни, встретив свою свободу и шанс когда-нибудь обзавестись детьми от любимой женщины. Пусть нам обоим послужит уроком впредь не быть такими дебилами.
— Ты просишь о невозможном, — твердит он.
— Нет! — рявкаю я, хватаю его за руку и кладу ее на могильное ограждение. — Перед матерью прошу тебя быть человеком! Ты не дал мне убить нашу сестру, подумав о ее детях. Так та девка — тоже завтрашняя мать. Она умчалась от меня с мыслью, что нежеланный ребенок спас ей жизнь. И родив, она его уже не бросит. Как ангела беречь будет.
— Не будь таким наивным.
— Она заплакала, брат. И рукой живот обняла. Не лишай ребенка матери. Детдом — это кошмар. Поверь тому, кто побывал там.
— И что ты предлагаешь? — Он отдергивает руку.
— Забей. Перечеркни и живи дальше. Перед тобой целый мир, брат. Найди свою женщину и подари этот мир ей и вашим детям.
Он нервно смеется и, вздохнув, поднимает лицо к небу.
— Значит, я свободен…
— Вот и цени это. — Я сжимаю пальцами его плечо. — Помнишь, когда пацанами были, ты говорил, что женишься после меня? — смеюсь с ностальгией.
— Ага, — кивает брат. — Чтобы моя жена была лучше твоей. Впрочем, в ситуации с Риммой и Паолой так и было.
— Ну так — я женат. — Указываю ему
