ни живую, ни мертвую души! Поэтому – необходимое нам всем зеркало получают исключительною и долгою шлифовкою глины, точнее, глиняных кирпичей мироздания.
Поэ-тически версифицируя: как за кирпич кирпичиком тело для выживания будет цепляться кровушкой, зрением, осязанием; и раз-множением родины (чтоб расползалась по глобусу); тот поэт на мосту между мирами (в чьём теле потом «воцарились» Пентавер с Цыбиным), когда-то «забежал наперёд самого себя» и и написал плохие стихи:
Феникс не откладывает яиц, Что делает его яйцо уникальным. Это маленькое мирозданье в определенных границах Исполняет желания, даже если они банальны. Вот и я исполняю желания: Как за кирпич кирпичиком тело для выживания Будет цепляться кровушкой, зрением, осязанием И размножением родины, чтоб расползалась по глобусу. Компас свое разложение всеоправдает пользой, Дескать, ткну пальцем в цель Ту, куда ветер дует. Но Феникс не откладывает яиц Не потому, что дурень! А потому, что границы есть наивысшая пошлость. Ведь пошлость – это то, что нельзя уничтожить, То есть оставить в прошлом. Когда я оставлю в прошлом очередного Феникса, Очередного Железного Феликса признаю попросту пошлым - Это я говорю прошлый и оттуда, где ветер дует! Только я настоящий ни с кем и ни с чем не воюю
Вот, собственно, и всё о «кирпичах»; далее – нано-обожение: от-части и поэ-тому тайные каменщики-торопыги (тщась миром править) очень уж уповали, что сумеют мироздание до-строить.
Но (иногда) – глина (иногда сама собою, иногда – даже и в их нетвёрдых руках) начинала сиять аки чистый пламень солнца; иногда (даже это не-до-совершенное) зеркало – начинало жить жизнью волшебной и совсем уже было готово отразить и отобразить живую или мертвую душу.
Настолько готово – что и глаза людей начинали видеть и быть достойны отображенное увидеть; но – ни на что большее это зеркало души непригодно.
Но! Нужна стала душе-кирпичику (кроме живой и мертвой жизни), ещё и волшебная жизнь (ибо – как же иначе миротворение вершить, чтобы сразу и без ирреальных иерархий?) жизнь; и пришло тогда глиняному человеку время обжига – тогда и была явлена Адаму по воле Отца его первая женщина!
Никогда она не была подобна «ветхому» (сиречь – древнему) Адаму; да и не могла быть, поскольку различны первоинтересы мужчины и женщины: она была чище и жарче пламени солнца; но – лишь для него (а не для себя)!
Как и он был глиной – только для её пламени; поэтому – и сотворена она была совсем иначе. Ведь даже само понятие «душа-кирпичик» не подразумевало какого-либо строительства: само собой разумелось, что Первомужчина и так обладает всем – и Первая женщина тому неоспоримое свидетельство.
Так как же случилось, что целостность Перволюдей стала корпускулярной? Как мог мужчина – пасть, когда у него – такая женщина?
Которая – из плодороднейшего перегноя (остраненного и перекинувшегося в живое погоста).
Которая – из воздушной пены морской (как переплетались Стихии!), терпкой и влекущей, как пожар ее кожи во время (всегда – ещё только предстоящей им) близости, бесконечной и беспощадной.
Была она – каким бывает беспощадное устремление к недостижимому и никогда еще не существовавшему воздушному совершенству.
А ещё – из лунного света сотворена была Первая Женщина! Что сразу дарило ей над адамовой глиной темную и сладкую власть. Ведь ночное светило сродни Черному Солнцу (разбитому зеркалу): и могла она ступать по ветхому праху земному, не утопая в нем.
Они были (конечно же) – созвучны в своей первозданной мощи, Мужчина и Женщина, как две равные и разные, и друг без друга бессмысленные половинки и земной плоти, и плоти небесной; потому – было им неизбежностью всегда знать друг о друге, и узнавать друг друга в любом рассеянии!
Поэтому – когда вдохнул Отец ей в лицо свою жизнь, стала и она (или могла бы стать) душой живою, и нужны стали женщине живая и мертвая жизни.
Рассказывают, что и её жизнь – это зеркало (а после того, когда она стала тем, кем стала, её жизнь – бесчисленные зеркала), сотворенное из того пламени, что предназначено для обжига тех самых глиняных кирпичей, могущих стать кирпичами самого мироздания.
Встреться в целокупном соитии Адам и Лилит – станет тогда возможным душе-кирпичику перекинуться в чистое пламя солнца! Тогда и Адам перекинется в единственное зеркало для своей Женщины.; но – такого зеркала не даровал ей Отец (как и Адаму не даровал).
Поскольку – лишь малодушные берут свою целостность даром; но – как раз им то она и не по душе!
Оттого-то и стали они бесконечно нужны друг другу, мужчина и женщина: увидит Адам в Лилит свою отраженную душу и сумеет её осознать (ибо пламя отраженной души самому возможно лепить аки глину), и станет тогда его душа зеркалом для женской души.
И тогда – уже она увидела бы в нём (и могла бы вылепить – как из глины) своё отражение; но – настолько давно это было, что тогда ещё длился День Шестой (и речи не могло быть о Дне Восьмом).
У Адама (у глиняного) – были могучие руки. Были у него незримые крылья. Но и сердце у него было. Достоин он был настоящего обжига, настоящей любви; но – ещё не сказал (о мироздании) Отец: это хорошо! И не допустил Он её к Адаму – ибо такая встреча явилась бы даром небес.
А чтобы впервые
