войну. У них нет цели захватить или присоединить Седотопию. Они хотят прекратить тиранию. Сменить режим и поставить избранного наместника.
Этель говорила хрипло, всё ещё не отойдя от долгого пребывания без сознания, и, чувствуя её дискомфорт, Нико невольно сжимал её руку слишком сильно. Ему и без того было паршиво, но от предположений о дальнейших словах принцессы становилось только хуже. Он уже, казалось, готов был бежать.
— Они знают, что я не поддерживаю политику матери и то, к чему ведут её законы. А также они знают, что наши люди вряд ли смогут принять на троне чужака. Поэтому мне предложили занять место Аниссы. Мне придётся иногда поступать в соответствии с пожеланиями Хаотиса и руководить не вполне автономно, но это позволит закончить войну моментально и прекратить жертвы, а в дальнейшем получить их протекцию, — Этель отдернула руку, когда Нико надавил слишком сильно. Она не смотрела на него, понимая, что не сможет говорить и расплачется, если увидит неприятную реакцию. Нужно было закончить. — Сначала я резко отказала, но… Мы слишком слабы. Я не могла больше смотреть на то, как люди впустую рискуют жизнью. Мои однокурсники, друзья, ты… Слишком много жертв, которые я могла бы предотвратить, отдав за это лишь себя.
Нико потирал руку об руку, пытаясь унять желание что-то ударить. В голове крутилось бесчисленное множество вопросов о произошедшем, о будущем, о настоящем. Почему она не сказала? Что делать дальше? Что теперь станет с ними?
— Чтобы снова иметь возможность наследовать трон, мне нужно было лишиться титула хранительницы. А это можно было сделать, только лишившись магии. Поэтому я должна была потерять крылья, но не погибнуть, и вот мы здесь, — Этель всхлипнула. Она так и не подняла глаза, но все равно была не в силах держаться.
Где-то внутри, в образовавшейся пустоте что-то дрожало. Оставалось надеяться, что когда-нибудь она сможет заполнить этот ноющий вакуум в груди гордостью и радостью за улучшение жизни её народа, но пока у неё не было ничего, за что можно было держаться. Только Нико, но и его она должна будет отпустить.
— Я больше не чувствую в себе силы. Не знаю, смогу ли вообще колдовать когда-нибудь. Но теперь это не имеет значения, — дрожащим голосом продолжала принцесса. — Я взойду на трон, которого никогда не хотела и о котором не просила. Я понимаю, каково это. Но если для меня это священный долг и обязанность, то ты ничего не должен, и я не смею требовать чего-либо. Мне жаль, что приходится ставить тебя перед этим выбором, и я не стану… не смогу… — в горле встал ком. Этель чувствовала, что ещё слово, и она разрыдается, предав своё намеренье быть сильной. Она должна была дать Нико возможность уйти и не давить на него с помощью слёз, но сил на это не хватало. Она не хотела его отпускать и даже думать было больно. Но это единственный вариант. — Если ты решишь, что не хочешь этого, если предпочтёшь уйти, то я не стану тебе препятствовать.
Нико не мог ничего сказать. Ему никогда ещё не приходилось стоять перед настолько сложным выбором. Даже командующим становиться он никогда не хотел, вполне довольный своим положением. Юношеское стремление к власти и амбиции давно были забыты, он знал, что имел всё, что нужно, чтобы быть счастливым. До определённого момента. Но теперь все перемешалось.
Потерянный, будто только что проснулся в неизвестном месте, он вышел на улицу, не помня, сказал ли он Этель хоть что-то. Наверно, просто встал и ушел, забыв даже как дышать, что уж говорить о речи.
— Что-то случилось? — куривший на крыльце Мерих заволновался, когда к нему вышел бледный Нико, пустым взглядом уставившийся в землю. — Эй, командир!
Пришлось пихнуть друга в плечо, чтобы привести в чувства. Он оценивающе осмотрел разбудившего его Мериха и протянул руку.
— Дай закурить, — буднично попросил он, хотя впервые в жизни собирался вдохнуть никотинового дыма.
— На, — Мерих с интересом наблюдал за происходящим. Останавливать друга он не собирался, всё-таки никогда не был мерилом морали, не время и теперь начинать.
— Бля, какой из меня король…. — Нико затянулся, словно всю жизнь то и дело покуривал. Он сел на крыльцо и утомлённо потёр глаза.
— Сейчас не понял… — Мерих заинтересованно устроился рядом с другом. — Рассказывай.
— Этель специально позволила себя ранить, чтобы лишиться магии и занять престол вместо Аниссы. И всё это остановит войну, — Нико затянулся во второй раз. Это совсем не помогало успокоиться, вопреки созданному в обществе мнению. — Я не смогу без неё, но быть с ней значит стать королём.
— Знал бы Мэтт, как он помог, — Мерих усмехнулся.
— Мне не до шуток. У меня татуировка до самой башки на шее, не говоря уже обо всём, что можно скрыть одеждой, манеры на уровне блохастого помойного пса и никакого умения управлять, — Нико медленно выдохнул, посматривая на сигарету. Просто подышать, без дыма, было куда более действенным методом успокоения. Вдох, выдох.
Мерих же не без удовольствия забрал сигарету себе.
— Зато псы верные и честные. От них не ждешь гадости. А что говорит Этель? — он лениво зевнул.
— Сказала, что не будет против, если я решу уйти.
— А если — остаться? — поинтересовался Мерих, сам не понимая, насколько точно попал в цель.
— Об этом мы не говорили, — Нико потирал руки. Он начал осознавать, в каком состоянии и с какими мыслями бросил Этель. Струсив, он молча сбежал, заставив её в одиночестве разбираться со всем кошмарным хаосом в её голове, который наверняка был пострашнее, чем у него самого. — Я беру назад все свои слова о том, что ты идиот, и говорю их о себе.
— Молодец. И почему ты ещё здесь? — Мерих с улыбкой пронаблюдал, как его друг исчез за дверью в школу, а после глубоко вдохнул морозный воздух, наслаждаясь болезненным покалыванием в горле. — Я уж думал, она умерла… И надо было так пугать…
***
— Главное ведь не то, как ты выглядишь, а то, что у тебя в сердце. Ты хороший человек, справедливый и… — долгий разговор, который они вели, не сказывался на здоровье Этель хорошо. В горле пересохло, и она прикрыла рот рукой, когда почувствовала, что вот-вот закашляется. Пришло время вспоминать о королевских манерах. Скоро они снова будут составлять всю её жизнь, и единственным отличием от детства будет отсутствие матери, то и дело норовящей замахнуться на неё и покрепче треснуть куда-нибудь, кроме милого личика.
— Вот, — Нико протянул ей стакан воды.
— И ты всегда знаешь, как нужно
