вернуться к выполнению своих обязанностей, но не в полную меру. Уокер поймал мой взгляд, и я прочитала выражение его лица.
Он хотел, чтобы я перестала о нем беспокоиться.
Нет, такое невозможно.
Этот мужчина слишком много значил для меня.
— Мама, мы приготовили для тебя подарки, — объявила Келли, внимательно наблюдая за мной. Вероятно, искала любой признак того, что я снова сломаюсь. Думаю, она чувствовала мою хрупкость, что мне жутко не нравилось.
— О, правда? — я ухмыльнулась. — Значит, я получу подарки и сегодня, и, как все, на Рождество?
В ее глазах вспыхнул огонек.
— Ага! Несправедливо, что ты должна делить свой день рождения с кем-то настолько известным.
Я рассмеялась.
— Я всю жизнь говорю об этом.
Ради Келли мне было легко оставаться наполовину целостной, пока мы разговаривали и шутили за завтраком, а Уокер молча сидел и забавлялся этим. Вот как я хотела, чтобы все у нас было. Мне не хотелось думать о мачехе, которую выпустили под залог, но обвинили в преступном сговоре с целью совершения убийства. Мой отец действительно оставил мне большую часть своего состояния, и, хотя на это ушло несколько недель судебных разбирательств, я вскоре стала мультимиллионером. Это тоже было трудно уложить в голове. Будь на то необходимость, я бы использовала каждый цент, чтобы убедиться, что Перри сгниет в тюрьме вместе с Натаном и Кайлом.
Похищение попало в национальные новости, и СМИ завалили нас просьбами об интервью. Арднох теперь становился известен как дивная столица остросюжетных историй Шотландии, учитывая, сколько напастей его жители пережили за последние несколько лет.
И как только участие Перри в этом деле просочилось в прессу, заговор с целью получения наследства стал слишком большой сенсацией, чтобы его можно было игнорировать. В Штатах история получила более широкую огласку, а от того, что попадало в сеть, уже никуда не спрячешься. Последние две недели я отбивалась от звонков новостных агентств Великобритании. В конце концов, казалось, все немного утихло, но я знала, что шумиха снова наберет обороты, как только дело дойдет до суда.
Среди всего этого хаоса Уокер недолго пробыл со своими родителями в Портобелло. С тех пор у них случалось несколько неловких телефонных разговоров, но они планировали приехать к нам снова в новом году. Мне кажется, мое горе из-за потери шанса примириться с отцом, заставило Уокера работать над преодолением двадцатилетнего отчуждения со своими родителями. Оказалось, его мама на протяжении многих лет пыталась найти его, но Уокер столько раз переезжал из-за своей работы, что ей этого так и не удалось. А после нашей безмолвной встречи в Эдинбурге, она выяснила, что Уокер все еще поддерживал связь с другом детства, и воспользовалась этим, чтобы связаться с ним. Я была благодарна Уокеру за то, что он позволил ей это сделать. Невозможно не гордиться его необычайной способностью прощать.
Келли едва дала нам закончить завтрак, прежде чем вытащить меня из кухни в гостиную. Под ёлкой лежали подарки от ее школьных друзей и службы горничных поместья, а также подарки от Уокера и нашего дружественного семейства Адэр. Вскоре я выяснила, что там же спрятаны и два подарка на мой день рождения.
Уокер устроился рядом со мной на диване, чуть меня приобняв, я прижалась к его здоровому боку, а Келли принесла подарки. Первый представлял собой небольшую подарочную коробочку, а второй — конверт.
Я вопросительно взглянула на Уокера.
— Когда вы успели? Нам едва хватило времени на покупку рождественских подарков.
Уголки его губ приподнялись.
— Сначала открой коробку.
Келли передала коробочку, завернутую в ярко-розовую блестящую бумагу, и я знала, что в вопросе упаковки Уокер предоставил право выбора ей.
— Ой, что там может быть? — я ухмыльнулась дочери, потому что она выглядела так, словно вот-вот лопнет от волнения.
К моему удивлению, я нашла внутри ключ, перевязанный лентой.
— Объясните? — Я указала на них обоих ключом.
— Теперь открой конверт, — распорядился Уокер.
Переполняемая любопытством, я открыла конверт и вытащила пару сложенных листов бумаги. Посмотрев на контракт, мои губы приоткрылись от шока.
— Это то, о чем я думаю?
Уокер наклонился и постучал пальцем по нижней части второй страницы.
— Нужна лишь твоя подпись.
Я вернулась к первой странице и прочла адрес.
— Как? — прошептала я.
— В Арднохе четыре туристических магазина, — объяснил Уокер. — Два на Касл-стрит пустуют. В одном из них в девяностые располагался ресторан. В задней части есть старая кухня, которой требуется обновление, но мы без проблем с этим справимся.
— Это тот туристический магазин рядом с гастрономом Мораг? — Это была первоклассная недвижимость.
Он слегка пожал плечами и сказал, будто это не имело большого значения:
— Я убедил Гордона, что ему лучше сдать это место тебе, чем конкурировать с другими туристическими магазинами. И все, включая Гордона, знают, что ты можешь позволить себе арендную плату. На самом деле, я думаю, если дела пойдут хорошо, мы могли бы убедить его продать это место.
Я взяла ключ с ленточкой, и мои глаза наполнились слезами.
— Ты подарил мне… пекарню?
— С днем рождения, детка, — хрипло сказал он.
Когда я посмотрела на Келли, в ее глазах тоже стояли слезы. Слезы счастья. Я раскрыла ей объятия, и она бросилась на меня с такой силой, что чуть не опрокинула на Уокера.
— Я очень сильно тебя люблю, — выдавила я.
— Я тоже тебя люблю. — Она крепко стиснула меня, а затем отпустила. Ее глаза обратились к Уокеру. — Но это сделал Уокер.
Он ласково потянул за прядь ее волос.
— А идея была твоя.
Я с удивлением смотрела на этого великолепного мужчину, задаваясь вопросом: чем я его заслужила.
— Я люблю тебя. Спасибо. — Я понимала, что, вероятно, потребовалось сильно убеждать Гордона, чтобы заставить его уступить.
Глаза Уокера сверкали от удовольствия.
— Пожалуйста. Я тоже тебя люблю.
— Ладно, на этой ноте перестаем быть сентиментальными, — объявила Келли, как маленькая взрослая, после чего посмотрела на Уокера таким взглядом, в котором отражалась слишком большая мудрость для ее юного возраста. — Уокер, спасибо, что спас маме жизнь. Я люблю тебя.
У меня сжалось сердце, а Уокер с трудом сглотнул. Ему потребовалась минутка, будто он сдерживал эмоции, но затем он наклонился и заключил Келли в крепкие объятия. Его голос был подобен наждачной бумаге, скрежещущей по камню, когда он ответил:
— Я тоже люблю тебя, кроха.
Я не знала, куда смотреть. На двух моих самых любимых людей в этом мире, выражающих друг другу привязанность, или на их подарок на мой день рождения.
— Господи, — обратилась я к потолку, — мне не хочется тебя огорчать,
