Археолог даже слегка обиделся.
— А вдруг у меня получится?
— А ты в какую сторону колесо будешь крутить? — лукаво ухмыляясь, спросил калитарец, решив по какой-то тайной причине перевести разговор на другую тему.
— Что крутить?
— А! Так тебе не сказали? Вот ведь! Поворотное колесо, открывающее проход к арене, конечно. Ха-ха! — восторгу Эвита не было предела: он хлопал себя ладонями по ляжкам, запрокидывал голову и дрыгал ногами. — Тебе ничего не сказали ни «левые», ни «правые». Хитрюга Лив всех обошла! Все «жертвы», кто дотягивал до утра, обязательно пытались его крутить в разные стороны.
— А зачем? — изумился Ланс, но тут же всё понял и осекся.
Это же так символично — вращение огромного колеса изменяет ход будущего. Во всех сказках есть подобная штуковина. «Направо пойдешь — жену найдешь, налево пойдешь — коня потеряешь». Архетип, так сказать.
Эвит, знай себе, хихикал. То ли над фокусом Лив, загнавшей жертву в подземелье прежде положенного срока, то ли над традиционным пари, заключаемым жестокими островитянами — в какую сторону повернут в этот раз колесо.
— Мы так и поделились на «правых» и «левых». Так веселее коротать вечность.
— Это мне государственный раб говорит? — сыронизировал мурранец, слегка обиженный на то, что стал еще и объектом пари.
— Это тебе, дружок, говорит бессмертный, повидавший разные времена и знающий цену настоящему веселью, — кухарь покровительственно похлопал Ланса по плечу и сообщил доверительно. — И я всегда был за «левых». Так что когда до дела дойдет, поверни колесо в левую сторону. Тебе ничего не стоит, а мне будет приятно.
Отчего же не сделать одолжение хорошему человеку? Запросто!
— Э! Да тебе же пора обнести узников вином, — встрепенулся Эвит. — Заодно и сам не забудь приложиться. Хорошее вино нынче для смертников приготовлено. И не надо на меня так смотреть. Я греховодник знатный, но разбавлять хмельное для божественных жертв у меня рука не поднимется.
Стражница. Калитар
— Вынюхиваешь, сволочь?
Стражница не первый год имела дело с людьми, подобными тюремному писарю, да и его самого знала уже давно. А потому нарочно задержалась, притаившись в темном углу рядом с караулкой, чтоб дать Гару время нашкодить. Мышь не может устоять перед искушением и лезет в мышеловку, несмотря на опыт предыдущих товарок, а ушлый писарь, в одиночестве оставленный рядом с ведомостями, свитками и денежным ящиком, не мог в него не сунуться. И так увлекся, что не только про Лив забыл, но даже и про Перца. И зря.
— Крыса ты паршивая, Гар, — ласково молвила Лив, похлопав бдительного Перца по могучей холке. Пёс вильнул хвостом и убрал передние лапы с груди лежащего писаря. — Наглая крыса. А что делают с крысами, когда они слишком наглеют, а?
— Стражница…
— Вот именно. Стражница. Пока ты приворовывал по мелочи, я отворачивалась. Всем нам хочется жить, верно? Но ты вздумал доносы на меня писать, писец. Забыл свое место, червь? Так я напомню. Оно здесь, — подкованная сандалия стражницы прицельно врезалась в живот писаря. Без злобы, но и без жалости. — В дерьме.
Сорвав с него тубу со свитками, Лив отвернулась и вытряхнула содержимое на стол, а потом брезгливо поворошила дубинкой. Каждый из этих кусочков папируса насквозь пропитался кровью, потом, страхом и предательством. По-другому во владениях Исила не пахло.
— Где донос? — на первый взгляд не обнаружив искомого, спросила стражница.
В ответ Гар только тихонько заскулил.
— Я же все равно узнаю, червь, — напомнила женщина равнодушно. — Исил с радостью возьмется за тебя. Так что — где он?
— Ты не можешь, — буркнул писарь, отдышавшись и отплевавшись. — Не посмеешь отправить меня в пыточную.
— Да ладно! — Лив усмехнулась. — Кто же мне запретит? Государственный раб доносит на свободную; стража обязана разобраться, нет? Соблюсти закон. А закон здесь — это я, — она присела рядом на лавку и задумчиво попинала его концом дубинки: — Кстати, показания рабов считаются правдивыми, только если проверены пыткой. Ну? Идем к Исилу?
— Его… нет, — просипел Гар. — Уже нет. Я… отослал письмо перед тем, как запечатали ворота.
— Крыса, доносчик, да еще и трус, — вздохнув, резюмировала Лив. — Ты всегда был червем, Гар, и всегда будешь. Что написал-то?
— Всё… Ой! О тебе, и о лазутчике, и о господине Тае тоже… И…
— Но зачем? Ты не перестанешь быть рабом тут — и мелкой трусливой тварью там. Ты ведь это хотел изменить?
— По крайней мере, я пытался.
— Ну, может, оно и к лучшему, — пожала плечами стражница и, встав, подтолкнула его дубинкой. — Давай, поднимайся. За тобой порядочно грешков, Гар, но доносительство из них самый мерзостный. Значит, пора и тебе на собственной шкуре испытать, как оно, по ту сторону решетки. Ну, вперед.
— Что? — забывшись, он даже взвизгнул, на миг превратившись из калитарского раба Гара в эспитского почтмейстера Гаральта. Но только на миг. — Но ведь число жертв утверждено и священно!
— А это будет не жертва, а мой дар морским и подземным. Личный. Полагаю, они не станут его отвергать, — буркнула Лив и добавила язвительно: — Может, я тоже решила что-нибудь изменить? И вы, «правые», меня убедили… Ты счастлив?
Но в лице угрюмо зыркающего исподлобья и дергающего щекой писца особенного счастья почему-то не читалось. Странно, но кого здесь удивишь странностями?
Заперев Гара в свободной камере, Лив на обратном пути захватила корзину с едой и вином для господина Тая и лично понесла ее благороднорожденному узнику. Стражнице нужно было поговорить, а больше здесь откровенничать, в общем-то, не с кем. Не залетному же новичку-мотыльку изливать душу, верно? А Перец уже устал выслушивать излияния, да и помочь ничем не мог, даже советом.
— Мой господин Тай, — дождавшись, пока мятежный лорд утолит голод и воздаст должное вину, нерешительно начала Лив: — Не желаешь ли совершить моление богам, а если желаешь, то не дозволишь ли ничтожной стражнице сопроводить тебя к святилищу?
Лорд удостоил ее косого взгляда и небрежно толкнул в сторону женщин блюдо с остатками обеда, дескать, ешьте.
— Желаю, — коротко молвил господин Тай. — Сопроводи.
Лив заулыбалась и почтительно поднесла ему наручные кандалы, соединенные цепью. Не серебряной — еще одно унижение! — а всего лишь медной, зато начищенной так, что сияла не хуже золотой.
— Прости за эту дерзость, мой господин, — прошептала стражница, осторожно защелкивая браслеты и задвигая штырьки.
— Пустое, — хмыкнул лорд. — Ты можешь следовать за мной, стражница.
И вышел, словно из тронного зала, а Лив поспешила следом.
За ее спиной торопливо зачавкали женщины. Орва и Танет, пользуясь отсутствием господина, ели быстро и не слишком аккуратно. Впрочем, там, на блюде, оставалось еще столько, что и Хилу с ведьмами хватит.
