– Почему тогда виконты и графы не объединят усилия и не защитят земли?
– А зачем? Те сами под шумок грабят соседей, списывая на беглых рабов или на разбойников. Деревни привыкли защищаться сами, кто как умеет. Конечно, во время сбора урожая господа выделяют воинов для охраны, чтоб самим с голода не помереть. Когда служил у графа, тоже участвовал в так делах, – поддержал разговор Трувор.
– Каждый старается за лето побольше скопить добра, тогда зима пройдет не так скучно, – добавил Тюрик.
– А как проходит зима?
– Выпадает первый снег, люди запираются в городах и проводят праздник урожая, потом наступают холода. Солнце не греет землю, приходится постоянно топить печи, чтоб не замерзнуть, да иногда, когда потеплее, можно и немного поохотиться за стенами города. Правда, не все отваживаются на такой поступок, слишком опасны встречи с дикими зверями севера. Зимой готовятся к лету, шьют одежду, делают упряжь и всякую мелочь. У хорошего хозяина работы хватает. Так и проходят холода, а за ними наступает весна, время работать не покладая рук, запасаясь на следующий период, – продолжил Тюрик.
– Те, кто не хочет так жить, уходят на земли империи, но, говорят, там не слаще. Хоть холодов и нет, зато налоги и армия императора. Закон. Здесь свободней, что для знати, что для простого люда, – закончил Трувор.
Солнце нещадно поливало землю лучами, высушив траву и подняв в небо отогревшихся бабочек и мошек. Дорога неторопливо петляла по полям, тщательно огибая сопки и клочки леса, в которых могли прятаться наши враги. Разговор затих.
Воины, пригретые солнцем, дремали в седлах, сержантов тоже одолело расслабление. Я расстегнул плащ, подставив слабому ветерку панцирь доспехов, и, трясясь в седле, наслаждался природой. Здесь, подальше от гор, лето почти вошло в свои права. Лошади интенсивно отгоняли мошек, помахивая хвостами, люди же обходились небольшой веточкой. Жара потихоньку проникала под доспехи, накаляя железо. Чем выше вставало солнце, тем мучительнее и неинтереснее казался путь. Струйки пота сбегали по спине, заставляя мокнуть рубаху. Кольчуга, подбитая мягкой кожей и надетая под доспех, абсолютно надежно укрывала тело, но и плотно перекрывала доступ свежего воздуха.
– Как железнобокие могут такое выносить? В пустыне давно бы сварились, – прошипел Роган.
Я достал из кармана карту. До отмеченного места отдыха оставалось несколько часов пути. Солнце еще не вошло в зенит, давая понять, какое пекло ожидает дальше. Воины, безмолвно и монотонно качаясь в седлах, начинали изнывать от жары.
Наконец смилостивившаяся дорога вильнула под прохладную тень небольшого леска, петляя между огромными деревьями. Палящий круг солнца затерялся в густой листве, и по каравану прокатился вздох облегчения. Кони, страдавшие от веса седоков и тяжести брони, пошли веселее, вдыхая свежий прохладный воздух. Так, скучно и спокойно, мы одолели остаток намеченного на сегодня пути.
Спасительный лесок давно остался позади, и не успели мы еще раз почувствовать жар солнца, как впереди показалась небольшая заросшая деревьями сопка, подножие которой огибал ручей. Все заранее выбранные мною места стоянки находились вблизи воды. Живительная прохлада необходима людям и животным. До места отдыха оставалось совсем немного, караван собирался свернуть с дороги, когда Роган показал рукой вдаль и доложил:
– Сахиб, впереди идет человек.
Я привстал в седле, стараясь получше рассмотреть приближающуюся фигуру. Наш отряд нагонял одиноко идущего странника.
– Мой лорд, это же пастырь! Какая удача! – воскликнул Тюрик.
– Кто? – переспросил я.
– Ваша светлость, пастырь! Никто не знает, откуда они приходят, но каждое лето появляются вновь.
– И что делает пастырь?
– Приходит в деревню, и если устроит цена, то учит и лечит людей, животных. Иногда остается на зиму.
– Как же он один путешествует?
– А кто его тронет? Разбойники и кочевники боятся. Говорят, был такой случай: попытались ограбить пастыря, так он так глянул – грабители навсегда дара речи лишились! – продолжал объяснять Тюрик.
– Под сопкой начинайте разбивать лагерь. – Я показал рукой на место стоянки. – Поеду поговорю с ним. – И, слегка ударив шпорами, пустив коня в галоп. Верный Роган последовал за мной.
Надежда о возвращении расправила крылья. Обладатели тайных знаний – вот кто мне нужен!
Фигура странника приближалась, приобретая четкость и обрастая подробностями. Одет не по здешней моде – в хламиду серого пыльного цвета, напоминающую или тогу, или сутану, подпоясанную грубой пеньковой веревкой. Через плечо перекинут ремень тяжелой сумы.
Классический вид монаха.
В котомке угадывались квадратные очертания книг!
Длинные седые волосы спадали до пояса. Опираясь на деревянный сучковатый посох, пастырь брел по высохшей пыльной дороге, не повернувшись на стук копыт. Слегка осадив лошадь и перейдя на шаг, я поравнялся с ним, едва не задев стременем его плечо.
– Добрый день, уважаемый. Куда путь держите? – спросил я.
Путник остановился, слегка отпрянув в сторону и поставив перед собой посох. Из-под кустистых седых бровей блеснули синие глаза.
– Свысока глядеть – не значит лучше видеть, – с мягким упреком ответил пастырь.
Я ловко спрыгнул на землю, странник предусмотрительно отодвинулся, освобождая мне место. Конь от внезапного облегчения принялся слегка приплясывать. От поднявшейся пыли защекотало в носу. Крепко держа в руке поводья, я, прикрыв свободной ладонью рот, чихнул и повторил:
– Добрый день, уважаемый. Куда путь держите?
– Уже пришел, – ответил монах, внимательно сверля меня глазами и давая возможность его рассмотреть.
Вблизи оказалось – он совсем не старик. Меня ввели в заблуждение его худоба, сутулость, густые заросли бороды и волос. Живые и пытливые глаза не вписывались в общую картину, давая понять – пастырю около сорока лет.
– Посланником к тебе с последними словами.
– От кого? – спросил я, ощутив, как в душу пробирается легкий холодок.
– Не твоего прихода ждали мы века, пытаясь обратить мир к свету. В себе несешь ты разрушение и погибель того, что так упорно, по крупицам собирали. – Странник гневно блеснул глазами.
Его пальцы, сжимающие посох, побелели от усилия. Казалось, еще немного – и дерево под ними рассыплется трухой. Странным образом воздух вокруг нас терял прозрачность, превращаясь в легкое покачивающееся марево. Чувство опасности било в набат, заставляя тело сжиматься пружиной, готовясь к схватке.
– Я всего лишь ищу путь обратно. Может, ты подскажешь, где он? – спросил я, кожей чувствуя усиливающееся напряжение между нами.
Опыт лихорадочно подсказывал – не подружимся!
Я ощутил, как просыпается разбуженный всплеском адреналина демон. Легкое покалывание в кончиках пальцев и холодок, пробежавший по позвоночнику, – лишнее тому подтверждение.
