когда её пятки упирались в земляные горки. Она взвывала всё громче, будто дикий зверь. Запах крови заполнял мои легкие, а пальцы неприятно липли друг к другу.
Из-за сумерек стало сложно разглядеть что происходило с Бехати, но касаниями я чувствовала давление.
— Скоро, — тихо проговорила я.
— Это Мати, — вдруг выкрикнула Джемаль, вглядываясь в темноту.
Я кинула взгляд на приближающегося паренька, но в этот момент Бехати схватила мою руку, сжимая её до хруста. Она разлепила губы и с трудом проговорила:
— Чувствую. Он. Лезет.
Пальцами я провела по входу, тоже чувствуя головку.
— Джемаль, — крикнула я. — Нам скоро потребуются тряпки. Живее грейте воду!
Дети подскочили, помогая кто чем может.
— Бехати, — сухо позвала её я. Она открыла глаза и устало взглянула. — Тебе сейчас надо будет выталкивать ребенка. Тебе говорили как?
— Постараюсь, — тихо ответила она.
Оглянувшись, я заметила как Джемаль ставила котелок над огнем. Также она достала плотную ткань и подошла ко мне. Мы вдвоем слегка приподняли таз Бехати и подложили покрывало под неё. Затем к нам подошёл Мати, проводя влажной тряпкой по лицу роженицы.
— Я купил всё, что вы сказали.
— Там был доктор или акушер, — спросила я.
— Нет, — покачал головой Мати. — А повитуха отказалась идти в такую даль. Сказала, что если Дева Мария хочет её спасения, то она поможет нам.
Ответить я не успела. Потому что Бехати начала тужиться. Мати отошёл к костру, чтобы не мешать. А Джемаль присела рядом, подсказывая по ходу событий.
— Сейчас головка повернется, — шептала она. — Проверить пуповину вокруг шеи. А теперь он должен развернуться.
Мои руки от кончиков пальцев почти до локтя измазались в крови и в слизи. В последний момент я поймала младенца, завернула его в пеленку и инстинктивно прочистила ему носик. Жалобный писк плавно переходил в уверенный плач ребенка.
Слезы потекли. Я пялилась в темноте на маленькое кряхтящее тело, но ничего не видела. Но не из-за темноты, а от слез. Кое-как я передала младенца Бехати, а сама рухнула рядом на колени.
— Амесагналеху, — прошептала Бехати, касаясь моей руки.
«Спасибо» на амхарском. Кивнув, я встала на дрожащие ноги и побрела в сторону реки. Джемаль успела мне только крикнуть, что с остальным справиться сама. Потому что «остальное» ей уже несколько раз доверяли.
Опустив руки в воду, я замерла. Слезы не останавливались. Они медленно капали в реку. Звезды отражались в гладкой поверхности реки. А мыслями я была уже не здесь.
Мне хотелось домой. Там, где меня бы ждали. Там, где я бы чувствовала себя дома.
Тщательно умывшись я вернулась в импровизированный лагерь. Дети давно дремали разбившись на кучки. Меня ждали трое. Мати гладил по голове Бехати, а она с нежностью качала ребенка. Джемаль же, заметив меня, улыбнулась и протянула мне нож.
— Зачем? — Не поняла я.
— Вы помогли ребенку родиться, — объяснил Мати. — Вам и перерезать пуповину.
После всего Бехати наконец уснула. Мати разбудил другого паренька, чтобы он немного посторожил. Джемаль завернулась в юбку и тоже быстро уснула. А я устало упала на прохладную землю и закинула руки за голову. Сон медленно наплывал, но вдруг чьи-то меленькие теплые ручки обняли меня. Вздрогнув, я приоткрыла глаза и увидела Камали. Я тоже обняла её в ответ и наконец крепко уснула.
Мне казалось не прошло и часа, как кто-то стал меня трясти. Тот паренек, которого оставили сторожить, толкал меня, а затем указал рукой куда-то вдаль. Сначала с недоумением я привстала и посмотрела в сторону, но ничего не увидела. Потирая глаза, я встала в полный рост и внимательней всмотрелась вдаль.
Там шли люди. Много людей.
Они напоминали отряд, который уничтожил деревню. Я огляделась, понимая, что теперь нам не спрятаться. Во второй раз нам всем так не повезет, а одна я не стану убегать. Я не смогу бросить их всех, особенно после вчерашнего.
— Что делать? — Спросил паренек.
Скорей всего сдаваться, — про себя ответила я. С грустью осмотрев спящих детей, я сжала кулаки.
Отряд приближался. Нахмурившись, я сильнее прищурилась, чтобы разглядеть одного из них. Потому что он мне кого-то напоминал. Своей вальяжной стремительной походкой, своей атлетической фигурой, а также манерой держать голову. Не мне ли помнить эту манеру, которую я всячески критиковала во время его короткой модельной карьеры.
Но разве это возможно? Так значит эти люди пришли нас спасти? Они не враги? Не враги. Не враги!
Резко шагнув вперёд, я из-за этого чуть не упала, но выпрямившись направилась на встречу к ним. Он радостно махал, узнавая меня. Я же в шоке разглядывала его полувоенную форму, кожаные высокие берцы и улыбку от уха до уха. Впервые я ответила ему недоверчивой, но всё же улыбкой.
— Наконец-то я нашел тебя, — воскликнул он, останавливаясь рядом со мной. — Сколько вас?
— Со мной четырнадцать, — хрипло проговорила я, разглядывая мужское лицо в рассветных сумерках. — Не поверишь, но я очень рада видеть тебя, Анатолий.
Он насмешливо хмыкнул, а затем обернулся к отряду и на английском приказал помочь детям добраться лагеря, где им должны предоставить всё необходимое.
— Поехали, Ксюша, ты наверное сильно устала, — он накинул на мои плечи плед и решительно повел меня к внедорожнику.
Как же люди слабы и падки перед «сладким». Потому что в ту секунду моё недоверие и сомнение насчет Анатолия исчезли. Я могла думать только о том, что спасена. Точнее все мы спасены. Я, будто маленькая девочка, доверилась тому, кто дал мне сладкую конфету.
Глава 20
Наконец мои руки и лицо чисты. Я смыла грязь с себя, оставив её в темнеющей воде. Но это не помогло почувствовать себя чистой. Поменяв в металлическом тазике воду, я взяла чистые бинты, чтобы очистить раны на локтях, коленях и ступнях. Ранки щипали. А тело чесалось из-за пыльной одежды. Я с радостью скинула её, а затем обтерлась. На походной койке лежал комплект свежей полувоенной женской формы. Одев его на себя, я поняла, что по размеру он мне идеально подходил. Это немного поражало, но не удивляло. Затем я приступила к обработкам ран. Антисептик, регенерирующая мазь, бинты или пластырь. В ход шло всё, что подходило.
В конце я намазала плечи толстым слоем крема и почувствовала долгожданное облегчение.
Среди принесенных вещей я обнаружила маленькое раскладное зеркальце. Оно отобразило мне монстра, а не меня, — красное лицо, отеки под глазами и потрескавшиеся губы. «Измождённость» была написана огромными буквами на моём лбу. Но в глазах я видела ещё одну надпись, которую выводила
