господин штабс-капитан, – воодушевленно сказала она. – Мои одноклассницы бывают слишком навязчивыми, это правда. Но если вы нашли в себе силы признать необходимость дополнительного образования, то нужно идти до конца.
Оленька тоненько хихикнула, а я, воспользовавшись тем, что навязчивый офицер отвлекся на Строгову, набросила на нас полог тишины с отводом глаз, не так давно любезно показанный мне Волковым. Правда, он этого не знал, а я не знала, насколько хорошо усвоен урок, поскольку возможности проверить пока не было.
– Ой, – округлила глаза Строгова, – а где Ольга и Елизавета?
Волков резко развернулся. Казалось, он смотрел прямо на меня. Смотрел и не видел. Взгляд не задерживался ни на мне, ни на кузине и жадно обшаривал улицу, пытаясь определить, куда же мы делись.
– Вот только же сейчас здесь были, – продолжала удивляться Строгова. – Я ни на миг не отворачивалась, а их уже нет.
– Это ты? – прошептала Оленька.
В ее глазах плескалось сомнение почти пополам с восхищением. Но сомнения все-таки было больше. Я начала медленно отступать, увлекая за собой подругу. Пока не видят, надо этим пользоваться.
– Да. Можешь говорить нормально, они все равно не услышат.
– Не услышат, так унюхают, – обреченно сказала Оленька.
Словно дождавшись этих слов, Волков характерно задергал носом, поводя им из стороны в сторону. Черты его лица заострились, придавая сходство с диким хищным зверем. Строгова даже попятилась от неожиданности, а потом решила, что у нее появилось неотложное дело на другом конце города, и начала быстро-быстро перебирать ногами, удаляясь от столь странного кавалера. Наверное, поняла наконец, что офицером двигала не жажда образования.
Волков все принюхивался, и на его лице чем дальше, тем сильнее проявлялось задумчиво-недоуменное выражение. Эта задумчивость мне ужасно не нравилась, но хорошо, что взять след у него не получалось, сколько он ни водил носом в разные стороны. Наверное, мы отступали в правильную, подветренную сторону, вот Волков и не мог взять след. Во всяком случае, пока я его видела, потому что видеть вскоре перестала: мы завернули за ближайший же угол и рванули подальше.
– Ты и запахи отводишь? – восхитилась Оленька, с трудом переводя дыхание. – Из моих знакомых это только Саша умеет, и то он сам создавал плетение и ни с кем схемой не делился, хотя ему предлагали за нее хорошие деньги.
А со мной, получается, поделился? Наверное, понял, что мне очень нужно. Какой благородный молодой человек. И какой бескорыстный! Но все же не стану его благодарить. Смутится он вряд ли, а вот на нездоровые размышления я его непременно натолкну.
– Мы просто завернули за угол, поняла? – Теперь уже я требовательно дернула Оленьку за рукав шубки, из-за чего остановились и она, и я. Впрочем, ушли мы уже достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности – Волков не должен знать, что я использовала магию. Для меня это может плохо закончиться.
– Никому, – радостно заблестела глазками Оленька и быстрыми жестами показала, как зашивает себе рот. – Но получается, что у тебя уровень не меньше Сашиного?
Вывод меня удивил: мне было совершенно неочевидна связь причины и следствия.
– Я не разрабатывала плетение, а взяла чужое. И вообще, как уровень связан с используемыми плетениями?
– Я слышала разговор мамы с Сашей, она просила показать именно это плетение, а он говорил, что ее уровня недостаточно, чтобы повторить. Мол, сложное, комбинированное из трех блоков. У мамы чуть до двухсот не хватает. Это тоже много, – с гордостью добавила Оленька, – но у Саши куда больше.
– И сколько?
– Триста семьдесят три. А у тебя, получается, больше, чем у мамы, – проницательно заметила она. – Если ты можешь использовать Сашино плетение.
– Почему Сашино? – сделала я попытку уклониться от темы.
Я решила, что мы уже достаточно простояли на одном месте, и пошла вперед, потянув за собой подругу.
– Потому что я больше ни о каком отводе глаз в комплексе с отводом запахов не слышала. Если такие плетения накладывать по одному, то они ложатся неправильно и их можно обнаружить. Поэтому в таком случае применяют артефакты. Но ты сама признала, что использовала плетение, а не артефакт.
Штирлиц никогда не был так близок к провалу. Если даже Оленька, знающая магию лишь теоретически, до этого додумалась, то Волков непременно рано или поздно поймет то же самое. Нужно было срочно придумывать объяснение, не включающее знание чужих уникальных заклинаний. И дернул же меня черт именно сейчас повторить увиденное!
– Может, мы использовали что-то другое, отбивающее нюх? Не магию, а что-то альтернативное? Перец? – предложила я. – Я слышала, перец знатно отбивает нюх у собак, наверное, на волков он так же действует.
– Тогда бы Саша расчихался, – скептически возразила Оленька. – Нет, должно быть что-то достоверное. Есть простые плетения, перебивающие запахи. Даже Петя что-то такое знает.
– Петя?
– Он у нас один с магией, – неохотно пояснила Оленька. – Может, потому, что Волков? У папы-то магии вообще нет, поэтому ему так не хотели отдавать маму, даже мужа в клане подобрали, согласного взять ее… ну почти с Колей уже. Но ничего не вышло, и Волковы до сих пор на нас злятся. Но если уж Хомяковы что-то решили – будет по-нашему, – воодушевленно закончила она.
– Твой папа шантажировал Волковых? – уточнила я, припоминая недавние намеки Оленькиного кузена.
– Что? Как ты могла такое подумать? Нет, конечно, папа никогда на такое не пошел бы, – удивилась она и гордо возвестила: – Шантажировала мама.
– Мама?
– Не могла же она передоверить волковские секреты постороннему, пусть он ей и почти муж?
– То есть в случае чего она не стала бы предавать огласке эти секреты?
Оленька задумалась настолько глубоко, что мы шли в тишине минуты две, не меньше. Плетение я на всякий случай развеяла. Кто знает, вдруг Волков может свое изобретение отследить? Все же бездумное повторение – тупиковый путь, нужно разбираться в механизмах создания и комбинирования плетений.
– Вот в этом не уверена, – наконец сказала она. – Мама, если что пообещает, непременно выполнит. Так что хорошо, что не пришлось проверять. Для Волковых хорошо, разумеется.
– На самом деле это не столь однозначно, – довольный голос Волкова опять прозвучал неожиданно, но теперь не вздрогнули ни Оленька, ни я. Наверное, потому, что чего-то такого уже подсознательно ожидали. – То, что клан не стал использовать силовой метод решения, скорее может считаться везением для Анны Васильевны.
– Подслушивать нехорошо, – возмущенно заметила Оленька.
– Раскрывать чужие тайны – тоже, – парировал он.
– Она не раскрывала. Вы намекнули на шантаж, я спросила у подруги, не был ли он связан с браком ее родителей. Вот и все. А подслушивать действительно
