сил нет никаких, перемещаться. Я ведь металлические предметы могу перетаскивать только по одному.
– Ладно, успокойся, я тебе помогу. Много этого ещё там? – спросила девушка, успокаивая домового.
– Да я уже почти всё перетащил, остался только чугунок, забитый монетами, да крест золотой с меня ростом.
– И какую только дрянь люди в лес не тащат, – возмутилась девушка и вдруг, хитро прищурившись, добавила, – а знаешь что, мы лешему отомстим. Мы тоже ему свалим то, что нам не нужно в огороде. Хватаем морковку и айда к пеньку.
Домового долго уговаривать не пришлось, он прикоснулся к двум морковкам и исчез. Морковь исчезла вместе с ним.
– Вот и ладно, вот и хорошо, – сказала Даша и, прихватив оставшиеся овощи, скомандовала: Бой, гулять.
Девушка и собака пошли к лесу. Даша вела перед собой целый плот из моркови, а щенок бежал рядом и периодически пытался залезть на этот плот, когда ему это удавалось, он забавно прыгал с брёвнышка на брёвнышко и весело лаял, когда залезть не получалось, он пытался хотя бы схватить морковку за хвостик и потеребить его.
Подойдя к кромке леса, девушка опустила морковь у пня и посмотрела на ожидающего их домового. Тот копошился в чугунке, пересчитывая монеты.
– Ну что, хватаем чугунок, бросаем морковку и валим, пока нас не заметили? – спросила она, улыбаясь.
Домовой кивнул, схватил крест и исчез.
– Вот же… – возмутилась девушка, – так нечестно, а меня подождать?
Она наклонилась и хотела взять чугунок в руки, но для обычной девушки он оказался неподъемным.
– Безобразие, – возмутилась она и применила силу дара, – взять и свалить на беззащитную девушку такую тяжесть.
Даша вела вперед себя чугунок, Бой прыгал и пытался укусить его, девушка смеялась и подбадривала щенка:
– Что, дружочек, видит око, да зуб неймёт? Это ничего. В доме твоей хозяйки вечно всё не слава богу, так что привыкай, мой хороший, к чудесам.
На дороге прямо перед Дашей появился домовой. Он по-хозяйски заглянул в котелок, будто проверяя, всё ли на месте, и деловито заметил:
– Золотишко-то нужно прибрать от греха подальше.
– Да и не только золотишко, – заметила девушка, – там, в куче, я заметила медный кувшин, он точно немалых денег стоит, да там всё такое старое, что уже просто представляет художественную ценность и стоит бешенных миллионов.
– Миллионов? – как завороженный произнёс Додо. – А ты не врёшь?
– Ну, точную оценку я дать не могу, но и просто так, кому попало, показывать побоюсь. Из-за такого кувшинчика и грохнуть могут.
– Девица, – домовой подозрительно посмотрел на девушку, – а ты меня случаем не разыгрываешь, в отместку за то, что я всё это добро во двор приволок?
– Да я бы тебя за это просто убила бы, – честно призналась она, – но на счёт стоимости я не шучу. Это ценные вещи, возможно, некоторые из них даже помогли бы сделать какие-нибудь исторические открытия, только никаких открытий не будет. Потому что, во-первых, мы не можем показать, где это всё лежало, и во-вторых, если мы умудримся показать, то сюда набежит куча народа, они нам тут всё загадят и весь лес перероют. Леший нас за это просто не простит. Так что всё, что ты принёс, нужно спрятать и никому не показывать. И кстати, кресты, что Леший собрал, нужно в церковь отнести.
– Зачем? – удивился домовой.
– Ну, нельзя чужие кресты подбирать и ими пользоваться.
– Так это ж людям нельзя, а нам-то как раз самое то. Серебро, да ещё и освящённое, это же истинный клад. Мы из них руны и сделаем. Тоже мне… придумала… в церковь отдавать.
– Да мне как-то всё равно, я же как лучше хотела, ты лучше думай теперь, куда эти сокровища девать. Не лежать же им прямо в огороде под открытым небом. Забор невысокий, завтра дед Матвей пойдёт по деревне сплетни собирать, увидит железяки и непременно засунет свой нос в наш огород. А там вот такое… Ты представляешь, что будет? Меня завтра же и закроют.
– Как закроют, куда закроют? – удивился домовой.
– В тюрьму закроют. Не знаю, по какой статье, но был бы повод, а статья найдётся.
– Так это ж не ты, это ж Лешик начудил, почему тебя-то закроют?
– Мне что, так и сказать, что, мол, извините, дяденьки, это не я, это леший начудил? Тогда меня точно закроют, только уже не в тюрьму, а в дурдом.
– Да что ж такое-то, – возмутился Дормидонт, – куда ни кинь, всюду клин. У нас что, выхода совсем нет?
– Почему нет, есть! Не показывать никому эти сокровища. Спрятать их к такой-то матери, чтоб никто никогда их не увидел. Хотя, очень жаль. Мне так понравился медный кувшин… Прямо к душе прикипел.
– Чего уж проще, – пробурчал домовой, – возьми и поставь его к себе в комнату и пущай там стоит. Если кто спросит, так можно сказать, что всегда тут был. От бабки остался. И пусть ищут твою бабку тысячу лет, пока не облезут.
– Не выйдет, раньше же он там не стоял, а люди видели.
– Какие люди? Мать твоя? Она дальше своего носа никогда не видела. Скажешь, в подполе валялся, и всё. А кто его туда притащил, уже не её дело. А богатство это завтра утром уберём. Встанем пораньше и унесём всё в подпол.
– Не выйдет завтра, нужно сегодня. Завтра ещё затемно я уеду с Аней, у них там в деревне что-то неладное. Так что прямо сейчас берём чугунки, ведра, сумки, старые покрывала, складываем туда весь драгметалл и уносим с глаз людских.
– А железо куда? – спросил домовой.
– А железо-то зачем? Железо пусть на виду лежит, мы его покажем кузнецу, пусть выбирает то, что ему нужно для изготовления нашей двери, остальное уберём в сарай. А то, знаю я его, быстро ноги приделает железякам. А оно мне и самой может пригодиться.
Они быстро собрали всё, во что можно было сложить сокровища, и принялись укладывать каждую кучку отдельно.
– А что случилось у Анны? – спросил Додо, высыпая пригоршню золотых монет в пластмассовое ведро, монеты глухо загрохотали по дну. Девушка шикнула на него и ответила:
– Пока не знаю, не исключаю, что это капкан, такой же как был
